Часть II Моя космическая эпопея

Глава 4. Создание, функционирование и ликвидация группы космонавтов-ученых АН СССР.

«Судьба-проказница, шалунья

Определила так сама:

Всем глупым счастья от безумья,

Всем умным – горе от ума».

(А.С. Грибоедов).

После смерти С.П. Королева, отмены программы «Восход» и моего ухода с непосредственной подготовки к полету, я занялся формированием группы космонавтов-ученых от АН СССР. Предполагалось в перспективе их участие в лунной программе, а также в исследовании Земли с орбиты на кораблях «Союз». В то время Б.Н. Петров, М.В. Келдыш и Г.А Тюлин уверяли меня в том, что скоро в нашей стране радикально изменится отношение к ученым-космонавтам. По их мнению, в ближайшее время Академия Наук предоставит широкие возможности космонавтам-ученым для проведения различных исследований в космосе. В то время М.В. Келдыш целиком поддерживал идею создания в АН СССР специальной группы космонавтов-исследователей и убедил меня в необходимости целиком заняться практическим решением этого вопроса. По его совету я в 1966-1968 годах полностью посвятил свою деятельность решению этой задачи.

В США всеми вопросами, связанными с разработкой, созданием и испытанием космических систем, а также проведением космических исследований занимается НАСА. Это общенациональная научная ассоциация по исследованию космического пространства, в которой работает большое число ученых и специалистов, посвятивших свою жизнь решению этих проблем. Эта организация среди множества прочих вопросов ответственна также и за набор астронавтов. Так вот уже в то время (в 1964 г.) в США была создана группа астронавтов-ученых. В нашей же стране ограничились тогда только набором военных летчиков и несколько позже военных авиационных инженеров. Несмотря на все мои письма во все правительственные инстанции и самую непосредственную поддержку С.П. Королева, мне при его жизни так и не удалось пробить создание группы космонавтов-ученых.

Именно в это время, как пишет в своих дневниках Каманин (книга 1, страница 210), Главком ВВС маршал Вершинин обращался к министру обороны СССР маршалу Гречко по поводу набора в космонавты ученых из гражданских лиц, и Гречко отказался подписать письмо в ЦК КПСС. Он сказал: «Мы будем набирать в космонавты только молодых крепышей из военных, нам не нужны хлюпики их гражданских ученых». Вот такой «интеллектуальный» министр обороны был у нас в то время.

Однако мои непрекращающиеся, настойчивые действия по созданию группы ученых-космонавтов все же привели к реальному результату, правда, с очень большой временной задержкой. Создание этой группы произошло уже после смерти С.П. Королева. Вследствие того, что эта группа ученых уже была лишена его непосредственной поддержки, Каманин сразу же «позаботился» о создании для нее максимально дискомфортных условий существования в ЦПК.

Когда, наконец, была создана группа космонавтов-ученых, в которой не оказалось ни одного члена КПСС, так и хотелось в патетическом, радостном настроении процитировать стихотворение поэта А.Н. Плещеева «Вперед», которое он написал в 1845 году по поводу создания кружка М.В. Петрашевского:

«Смелей дадим друг другу руки

И смело двинемся вперед –

И пусть под знаменем науки

Союз наш крепнет и растет!»

Но, как известно, кружок М.В. Петрашевского, выступавший за демократизацию политического строя России, был быстро разгромлен. Сам М.В. Петрашевский в 1849 году был осужден на вечную каторгу. Поэт А.Н. Плещеев за участие в этом кружке и в том числе за вышеприведенное стихотворение, в котором он призывал «двинуться вперед под знаменем науки», получил десять лет ссылки с 1849 по 1859 годы.

В нашей стране, по-видимому, существуют очень странные исторические связи, которые порой весьма трудно объяснить. Как известно, в 1967 году в результате больших усилий ряда лиц и организаций у нас в стране была создана группа космонавтов-ученых АН СССР, в которую вошли только беспартийные специалисты. Здесь сразу нужно отметить, несколько забегая вперед, что стараниями Каманина эта группа была воспринята в ЦПК как совершенно инородное тело и полностью игнорировалась. При этом в течение всего времени существования группы никому из ее членов так и не дали возможность провести в условиях космического полета исследования по их научным программам. В 1974 году группа была полностью ликвидирована.

Есть очень глубокомысленная китайская пословица – она гласит: «Люди на все глядят одними глазами, но их точки зрения различны». Так вот точка зрения М.В. Келдыша, президента АН СССР, на вопрос создания группы космонавтов-ученых принципиально отличалась от точки зрения ВВС и в частности Каманина. Различные мнения имели место фактически по всем вопросам, связанным с созданием этой группы, начиная от методики подбора кандидатов и кончая программами исследований, которые они должны были выполнять.

В процессе формирования группы космонавтов-ученых из различных институтов и университетов страны было отобрано 18 молодых перспективных ученых. Только из ИЗМИРАНа было отобрано 7 человек. Все они были направлены на медкомиссию в ЦНИИАГ.

Создание группы космонавтов-ученых происходило при явном противодействии ВВС и ОКБ-1. Некоторые отголоски борьбы за создание данной группы, в которой на определенном этапе самое непосредственное участие принимал Мстислав Всеволодович Келдыш, просочились и в дневники Каманина. Так на странице 378 книги II он пишет: « Сегодня (19/IX – 1966 г.) генерал Бабийчук доложил, что 18 кандидатов в космонавты от АН СССР проходят сейчас обследование в ЦНИАГ, а всего в списке, который прислал нам Келдыш, 24 кандидата. Мишин и Правецкий рассматривают этот шаг Келдыша как игнорирование им интересов Минздрава и ОКБ-1».

Большинство из молодых талантливых ученых, проходивших тогда медкомиссию в ЦНИАГ, имели собственные программы исследований в космосе. Однако, к сожалению, после прохождения, прямо скажем, «зверской» медкомиссии большое число из них было «забраковано». Совершенно неправильным здесь было использование медкомиссиями в ЦНИАГе тех же медицинских норм, которые применялись при отборе среди военных летчиков и инженеров, желающих стать профессиональными космонавтами. Несмотря на все попытки М.В. Келдыша и С.П. Королева снизить предельные параметры этих норм, Каманин все-таки настоял на своем.

Королев еще при жизни очень много сделал для снижения уровня медицинских требований при отборе космонавтов-ученых. Он неоднократно говорил о том, что интеллект человека формируется в процессе длительной и утомительной работы в сидячем положении с книгами и рукописями, а это, как правило, не улучшает общий уровень здоровья человека. Абсолютно здоровых интеллектуалов-ученых можно встретить очень редко. Поэтому при подборе ученых-космонавтов должны применяться иные критерии, чем при отборе летчиков-космонавтов. Это нашло свое отражение в спорах Королева с Каманиным и, соответственно, отражено в дневниках последнего (книга II, стр.152): «Обращаясь ко мне, Сергей Павлович в сотый раз выразил свое недовольство медиками ВВС, сказав, что ему не понравилась статья в журнале «Авиация и Космонавтика» с обоснованием более жестких норм отбора космонавтов. Мне не хотелось утомлять больного (у него было воспаление легких), но я все же сказал: «Для разового полета можно послать в космос и таких как я и Вы, но для профессии космонавта нужны только абсолютно здоровые люди». Сергей Павлович остался недоволен моим отпором, но спорить не стал и примирительно сказал: «Может быть, вам, военным, для боевой работы в космосе действительно нужны только Гагарины». Этот ответ Королева, судя по записи Каманина в его дневниках, последний воспринял как свою победу в споре, совершенно не поняв сарказма, заключенного в ответе Королева. Итак, в результате «принципиальности» медицинских комиссий только пять человек из 19 были допущены к подготовке в ЦПК. Это подтверждает Каманин в своих дневниках (книга II, стр.382). Большинство кандидатов было забраковано из-за недостатков вестибулярного аппарата, высокого кровяного давления и плохого зрения. Таким образом, вследствие бессмысленного упрямства Каманина в группу космонавтов от АН СССР было зачислено только пять человек из девятнадцати кандидатов.

22 мая 1967 года в ЦПК к подготовке приступила первая и единственная группа космонавтов-ученых от Академии Наук СССР. В нее вошли молодые, талантливые, беспартийные ученые: Рудольф Гуляев, Ординард Коломийцев, Марс Фаткуллин и Валентин Ершов. Первые трое были из Института земного магнетизма, ионосферы и распространения радиоволн АН СССР (ИЗМИРАН), а Ершов был из Института прикладной математики (ИПМ АН СССР). Предполагалось, что трое ученых из ИЗМИРАНа будут участвовать в проведении исследований солнечно-земных связей, а Ершов возьмет на себя навигационное обеспечение облета Луны.

Рудольф Алексеевич Гуляев в 1957 году окончил Механико-математический факультет МГУ, астрономическое отделение. В 1964 году он защитил диссертацию и стал кандидатом физико-математических наук.

Ординард Пантелеймонович Коломийцев в 1956 году окончил радиофизический факультет Саратовского государственного университета.

Марс Нургалиевич Фаткуллин в 1961 году окончил физический факультет Казанского государственного университета. В 1965 году он окончил аспирантуру ИЗМИРАН и в 1965 году защитил диссертацию и стал кандидатом физико-математических наук.

Валентин Гаврилович Ершов окончил МАИ. С 1953 года работал в п/я 1323, которым руководил С.Л. Берия, сын известного головореза Лаврентия Павловича Берия. Затем Ершов работал в п/я 24 Министерства среднего машиностроения, которым руководил главный конструктор П.Д. Грушин. В 1956 году он перешел на работу в Институт прикладной математики к М.В. Келдышу, где занимался навигацией космических аппаратов. Его научная деятельность была настолько успешной, что в 1961 году он был награжден орденом «Знак Почета». Предполагалось, что В.Г. Ершов будет заниматься вопросами навигационного обеспечения облета Луны. В это время Советский Союз принял вызов США и впрягся в гонку престижной программы высадки людей на Луну. По мнению многих специалистов, при полетах к Луне и высадке на Луну должны были принимать участие не только профессиональные космонавты-летчики и инженеры, но и ученые.

В начале 1968 года я был назначен руководителем этой группы космонавтов-ученых АН. Гуляев, Коломийцев и Фаткуллин до июля 1968 года проходили обще-космическую подготовку. Математик Ершов одновременно с обще-космической подготовкой был включен в группу космонавтов, готовившихся по программе Л-1 (облет Луны) в качестве космонавта-штурмана. Он занимался разработкой автономной системы навигации корабля Л-1 в комплексе с бортовым вычислителем и секстантом, а также пультами управления КК.

Группа ученых-космонавтов АН СССР, как и ее руководитель, с самого начала подготовки в ЦПК была помещена в какое-то виртуальное пространство. Несмотря на все мои старания, ее члены не были подключены ни к каким тематическим программам подготовок к космическим полетам, кроме Ершова. Да и Ершова, вначале подключенного к программе Л-1, вскоре оттеснили на второстепенные роли. Космонавты от АН СССР вынуждены были бесцельно тратить свое время, занимаясь в основном общефизической подготовкой. Виртуальность существования группы ученых-космонавтов заключалась в том, что группа вроде бы существовала в ЦПК, и в то же время ее как бы и не было в реальном пространстве ЦПК. Все мои усилия как-то разрушить этот виртуальный колпак, под который была помещена группа, не были результативными. Вот такую тягомотину изобразил в то время Каманин для группы беспартийных космонавтов АН СССР во вверенном ему ЦПК.

Необходимо отметить, что в дневниках Каманина (книга III, 1967-1968 г.) нет ни одного слова о созданной по моей инициативе и при активной поддержке С.П. Королева группе космонавтов-ученых АН СССР. Эта группа была создана по постановлению ЦК КПСС и СМ СССР № 270-105 от 27 марта 1967 года, уже после смерти С.П. Королева. К этому времени все мои настойчивые (и даже настырные) письма все-таки пробили маленькую брешь в стене безразличия по отношению к этому вопросу (но очень скоро эта пробитая брешь стараниями определенной группы лиц и организаций будет крепко и навсегда заделана). В соответствии с указанным постановлением ЦК и СМ Каманину предстояло обеспечить подготовку космонавтов АН, прибывших в ЦПК 22 мая 1967 года. И, казалось бы, в своих дневниках он мог бы посвятить этому вопросу хотя бы пару слов. Однако в его дневниках это событие просто нигде и никак не упоминается, но в то же время много страниц заполнено различными бессмысленными россказнями о его успехах в обыгрывании в теннис «всех и вся» и в особенности подчиненных ему летчиков-космонавтов, которые ненавязчиво играли с ним «в поддавки».

В течение длительного времени я как руководитель группы космонавтов-исследователей АН пытался пристроить членов группы к конкретным программам предполетной подготовки на определенные КК, которые существовали в то время. Для этой цели я не жалел времени на беседы и уговоры с Каманиным, с Кузнецовым и другими деятелями из ЦПК. Но всюду я встречал каменную стену безразличия к нуждам группы космонавтов-ученых, прикомандированных к ЦПК от АН СССР. Мне тогда было совершенно не понятно, чем вызвано такое наплевательское отношение в ЦПК к нуждам группы космонавтов-ученых АН. Я просто терялся в догадках и безрезультатно пытался изменить положение моей группы. Полная ясность в этом вопросе возникла спустя почти 30 лет после опубликования дневников Каманина. Там совершенно ясно он показал свое отношение к этой группе беспартийных ученых-космонавтов АН. Они для него просто не существовали, он их в упор не видел и плевал на постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 27 марта 1967 года. В полном соответствии со своим отношением к этой группе он и давал руководящие указания своим подчиненным в ЦПК.

Необходимо отметить, что, к великому сожалению, по не зависящим от нас причинам период создания и начала функционирования группы космонавтов-исследователей, сформированной в структуре АН СССР (1967-1968 гг.), совпал с периодом непрерывных неудач и катастроф при запусках космических объектов и с периодом существенного снижения энтузиазма среди руководителей и ведущих конструкторов этой отрасли. В советской космонавтике тогда сложилось очень тяжелое положение. В этот период, как из ящика Пандоры, на нашу космонавтику посыпались всяческие неудачи, аварии и катастрофы. После смерти Королева и прихода Мишина среди определенной группы главных конструкторов начал намечаться некоторый спад энтузиазма. Многие из них к этому времени уже получили различные регалии (звезды героев, звания академиков, депутатов Верховного Совета, различные государственные премии, ордена, медали и так далее и тому подобное). Их честолюбие было в определенной степени удовлетворено, и они захотели «спокойной жизни». К тому же и возраст уже брал свое. Постоянная высокая ответственность за нормальную работу техники и импульсная нервотрепка во время пусков, конечно, очень изматывали людей. И если при Королеве с его авторитетом, высочайшим интеллектом и прекрасными организаторскими способностями эти «психологические издержки» как-то компенсировались за счет прямого общения с ним, то общение с личностью Мишина обычно приводило только к еще большим психологическим нагрузкам. Королев умел силой своего непререкаемого авторитета, организаторского таланта и неукротимой энергии сплачивать людей, направлять их усилия к единой цели и добиваться успеха. У Мишина не было ни таланта, ни авторитета С.П. Королева, ни умения работать с людьми. К тому же у него имелась излишняя страсть к горячительным напиткам, и плохой вспыльчивый и взбалмошный характер. Он обладал необычайной способностью ссориться с людьми, которые с ним работали.

В то время существовал целый ряд объективных причин, приводивших к совершенно очевидному спаду энтузиазма в выполнении космических программ. Это признавали почти все, и, что самое главное, было абсолютно не понятно, каким образом можно бороться с этой пагубной тенденцией.

За это время погибли первый космонавт планеты Ю.А. Гагарин и очень талантливый космонавт и просто хороший человек Комаров В.М.. Это были очень существенные потери для отечественной космонавтики. Последовательность аварий и неудач также не обошла стороной и лунные программы Л-1 и Л-3. А это было особенно важно для группы космонавтов АН СССР, так как часть из них целевым образом предназначалась для участия в этих программах.

В то же время Академией Наук СССР была допущена непростительная ошибка, связанная с тем, что группа космонавтов-ученых АН, подключенных к подготовке в ЦПК, была организационно подчинена Каманину. В данном случае однозначный печальный результат этой примитивной глупости был очевиден заранее («пустили козла в огород).

В этот период средств для космических программ катастрофически не хватало. В такой ситуации Каманин, чувствуя, что в ближайшее время летать в космос будет не на чем, решил, прежде всего, избавиться от излишних конкурентов, присутствующих в ЦПК. При этом он полностью сосредоточил свое агрессивное внимание на группе космонавтов-ученых АН СССР.

Каманин создал в ЦПК сложную систему хитроумно управляемых лабиринтов, в тупиковых ходах которых заблудились, запутались и, в конце концов, ушли ни с чем многие достойные кандидаты в космонавты. При создании этих лабиринтов для недопущения к космическим полетам неугодных ему кандидатов Каманин очень умело использовал сведения, поступающие по его запросам из КГБ, а также различные политические интриги и махинации. Эта технология частично описана в его дневниках. Нить Ариадны, которая давала возможность пройти через этот дьявольский лабиринт, Каманин всегда прочно держал в своих руках.

Одновременно со всяческим третированием группы космонавтов АН СССР Каманин и администрация ВВС заявляли всюду, где только было можно, что в СССР так же, как в США, готовится группа ученых-космонавтов АН во главе с профессором д.т.н. Г.П. Катысом, создавая тем самым улучшенный виртуальный портрет ЦПК как внутри страны, так и вне ее. Однако через некоторое время при осложнении в стране положения с пилотируемыми полетами в ЦПК решили приступить к ликвидации группы беспартийных ученых-космонавтов АН СССР.

В то же время в США группы астронавтов-исследователей и ученых продолжали функционировать и развиваться. При этом они уже осуществляли широкий спектр научных исследований при полетах в космическое пространство.

Здесь необходимо сказать несколько слов о том, кто же такой был генерал Каманин в инженерно-техническом плане. Общеизвестно, что Н.П. Каманин был неизменным почитателем «великого гения всех времен и народов товарища Сталина». В 1937-1938 годах Сталин осуществлял в нашей стране массовые репрессии с целью подавить всякое сопротивление своим диктаторским, террористическим действиям. Он производил также истребление высшего комсостава Красной Армии и заменял его своими молодыми любимчиками, которых тогда в печати окрестили «сталинскими соколами». Среди них оказался в частности и молодой летчик Н.П. Каманин. Эти «сталинские соколы» отличались от истребленного комсостава армии значительно меньшим числом извилин в головном мозгу. Однако этот недостаток они, как им казалось, «компенсировали» полнейшей преданностью «великому вождю всех народов» и огромным энтузиазмом в стремлении построить в нашей многострадальной стране под водительством «великого вождя» социализм (или коммунизм, или какой-то еще «изм»). Они были также готовы с энтузиазмом истреблять «всяких умников», не верящих в возможность построения «изма». То есть всех, кто вследствие своего интеллекта и высоких аналитических способностей считал всю эту возню иррациональной затеей.

Одним из «сталинских соколов» и был молодой летчик Н.П. Каманин – «спасатель челюскинцев», как его тогда называла советская пресса. За эту деятельность по личному указанию вождя ему была вручена золотая звезда героя СССР. После этого он быстро пошел вверх по партийно-административной лестнице. После сталинских репрессий, проведенных в армии, многим молодым «сталинским соколам» существенно повезло в быстром административном продвижении по служебной лестнице. Они быстро занимали места «выбитого» комсостава. Повезло также и Каманину.

Каманин формировался как руководитель во время ВОВ, и он пытался использовать свой уже весьма устаревший опыт в 1960 годах при решении задач отбора, обучения и подготовки космонавтов. На первом этапе этой деятельности, при отборе первой и частично второй группы космонавтов, его методы руководства были еще приемлемы. Затем, когда были созданы группы космонавтов из гражданских специалистов, обладающих интеллектом, превышающим (по многим параметрам) интеллект Каманина, его методы руководства оказались просто не приемлемыми и часто приводили к различным конфликтным ситуациям. В течение длительного времени общаясь с Каманиным, я убедился в его низкой научно-технической образованности. Его знания в области аэрокосмической техники представляли собой эклектику из каких-то обрывков сведений, которых он нахватался, участвуя в различных совещаниях и обсуждениях. Фундаментальные представления о стратегическом направлении развития авиакосмической техники у него полностью отсутствовали. Поэтому его реакция на высказывания специалистов, участвовавших в совещаниях, определялась не тем, что именно говорит данный человек, а тем, кто это говорит (свой или чужой – в плане ведомственных группировок и объединений). Естественно, такая его реакция полностью определяла линию его поведения и вектор направленности руководящих указаний и действий. Никаких интеллектуальных советников, которые могли бы разумно скорректировать его деятельность, в его аппарате не было. Если судить по разговорам с ним на эту тему, он, по-видимому, их просто опасался и прикрывался фразой «А зачем мне они?». Вследствие вышесказанного многие вопросы решались Каманиным, мягко выражаясь, не совсем правильно, а часто и просто ошибочно.

Каманин был вскормлен и воспитан в лоне военно-воздушных сил (ВВС), и поэтому вся структура его мышления была полностью подчинена обеспечению нужд ВВС. Он просто не мог понять: это космонавтика, это уже совсем не ВВС. Он не понимал, что космонавтика совершенно особая область техники, как-то связанная с ВВС, но исповедующая совершенно иные принципы и имеющая свои особые пути развития. Он не мог понять, что околоземные космические станции не имеют к авиации никакого отношения так же, как аппараты для полета к Луне и другим планетам. Вследствие этой ограниченности мышления, его представления о перспективах развития космонавтики сводились в основном к достижению определенных рекордов (как в свое время было в авиации). Главные цели развития космонавтики он видел в увеличении длительности околоземных космических полетов, в увеличении размеров космических кораблей и численности их экипажей, в увеличении числа одновременно летающих наших КК, в увеличении числа одновременно стыкующихся КК и т.д. Он видел для космических аппаратов лишь транспортное и военное применение, как и для авиационных летательных аппаратов.

Проблемы исследования космического пространства космонавтами-учеными на обитаемых КК полностью отсутствовали в его представлении о перспективах развития отечественной космонавтики. Он иногда произносил какие-то стандартные фразы о перспективах научных исследований космоса, заимствованные из выступлений Президента АН М.В. Келдыша. Но на этом дело и ограничивалось. Понимание огромного значения этой проблемы для нашей страны и для человечества у него полностью отсутствовало. В этом плане очень интересны его высказывания по поводу «огромного научного значения» полета КК «Восход»-1 с «космонавтом-исследователем» конструктором Феоктистовым на борту. Всем же осведомленным людям было известно, что никаких научных исследований этот «космонавт-исследователь» не выполнил, да и выполнить не мог вследствие конструкторского склада своего ума. Он был конструктором, а не ученым-исследователем. Вот этой простой истины генерал как раз понять и не мог. Он не понимал общефилософского значения изречения Крылова, что сапожник не может выпекать пирожные и наоборот. И если, не приведи Господь, это происходит, то это всегда заканчивается бедой. Он не мог понять, что для того, чтобы выполнять исследования в космосе, нужно было специально готовить космонавтов-ученых с определенным исследовательским складом ума.

Каманин не имел представления о таких основополагающих понятиях как научно-технический потенциал страны и о влиянии на его уровень свободы распространения информации внутри страны, об экономических возможностях нашей страны по сравнению с США, о потерях национального генофонда во время репрессий Сталина, о влиянии потерь генофонда на производительные силы нашей страны. Он не имел представления о соотношениях затрат на космонавтику к величине общего валового продукта для таких стран как СССР и США, о среднем по нашей стране уровне зарплаты по сравнению с оплатой за эквивалентный труд в США и т.д и т.п. Он был абсолютно уверен, что «наш советский строй самый передовой в мире и, вообще, самый, самый…». Это была фанатичная вера «сталинского сокола», не подкрепленная никакими аргументами или доказательствами. Основным его доводом была фраза «Я в это верю!». Поэтому любой разговор на эту тему всегда приводил к бессмысленному тупику. Таким образом, общий уровень его интеллекта не позволял ему иметь правильное представление о необходимости и перспективности участия в космических полетах космонавтов-ученых от АН СССР для реализации космических исследовательских программ. Он, по-видимому, даже в мыслях не мог себе это представить, так же, как не мог себе даже в мыслях представить В.И. Чапаев, что такое квадратный трехчлен (или трехчленный квадрат).

В отличие от наших деятелей, причастных в то время к управлению развитием отечественной космонавтики, в США руководители НАСА это тогда прекрасно понимали, и там тогда были созданы группы космонавтов-ученых, которые успешно функционируют и в настоящее время. У нас же и тогда, и, тем более, сейчас таких групп не было и нет, кроме одного неудачного опыта. Это очень печальный факт, характеризующий общий уровень цивилизации нашей страны.

Жизненный уровень американских астронавтов НАСА почти не отличался от среднего жизненного уровня остальных граждан страны. В США никому и в голову не могла прийти мысль о создании для астронавтов какой-то специальной среды существования, которая являлась бы не достижимой для большинства остальных граждан страны. Вследствие этого в США и не стояло никаких партийных ограничений для людей, поступающих в отряды астронавтов. Именно поэтому основным стимулом для астронавтов США был не материальный стимул, а совсем другие идейные стимулы, связанные с самоутверждением, с проведением научных исследований, с романтикой и т.д. Именно поэтому при подборе астронавтов США и при последующем продвижении их по служебной лестнице во внимание принимались только их профессиональные знания, деловые качества, способность самостоятельно проводить научные исследования и т.д. Их принадлежность к той или иной партии и их политические убеждения при этом не принимались во внимание. (Во всяком случае, эти факторы никогда не являлись полностью определяющими перспективу продвижения по службе НАСА того или иного астронавта). Как вы знаете, у нас имел место совершенно иной, обратный подход. Чтобы убедиться в этом, достаточно прочитать справочник космонавтов СССР и России (2001 г.). Там совершенно ясно показано, что практически все космонавты являлись членами КПСС, за очень редкими исключениями, касающимися в основном самых последних наборов (после 1990 г.).

Все это было тогда очевидно и понятно всем участвующим в этой затее, и всех это более или менее устраивало. И только один непонятливый профессор Г.П. Катыс никак не мог понять «существа дела» и многократно настойчиво лез со своей научной программой космических исследований. И еще к тому же страшно возмущался, когда его каждый раз не пускали в космос в наказание за то, что он отказывался вступить в КПСС.

Итак, главной идеей, которой четко придерживался генерал Н.П. Каманин, в то время отвечающий за подготовку космонавтов, была следующая: в космос должны летать только члены КПСС военные космонавты летчики-истребители. Несколько позже он был вынужден, без особого энтузиазма, расширить этот контингент, включив в него военных авиационных инженеров. После ряда баталий с Королевым (и позже - с заменившим его Мишиным) он вынужден был несколько расширить этот список, добавив туда в качестве исключения гражданских специалистов из НПО «Энергия». Что же касается космонавтов-ученых от АН СССР, к тому же еще и беспартийных, то здесь он стоял намертво, так и не допустив ни одного ученого к полету в космос для проведения исследований по их индивидуальным программам. Идеология поведения руководителя НПО «Энергия» академика В.П. Мишина в этом плане была адекватной, но зеркально перевернутой: «Летать в космос должны только мои инженеры ну, может быть, также и некоторые военные специалисты. Никакие ученые-космонавты от АН нам не нужны!».

Под такими лозунгами в то время развивалась наша отечественная пилотируемая космонавтика. Результаты этих бессмысленных потуг Каманина и других руководителей мы и пожинаем в настоящее время. Указанные принципы подбора кандидатов в космонавты в совокупности с другими факторами и явились причиной нашего отставания от США.

Как стало известно значительно позже, когда в ЦПК прибыла для предполетной подготовки группа космонавтов АН СССР, Каманин дал устное указание держать эту группу «в черном теле» и ни к каким космическим программам не подключать. Тогда ценой больших усилий удалось с помощью академика М.В. Келдыша добиться подключения члена этой группы космонавта Ершова к программе облета Луны. При этом предпринимались очень агрессивные интриги ЦКБЭМ и ВВС с целью отстранить Ершова от подготовки к полету по этой программе. Использовались все средства, чтобы «вытолкнуть» его из этой программы, а затем ввести туда своих представителей. Так Каманин в своих дневниках (книга II, стр. 420) пишет: «Мишин и Керимов не возражали против начала подготовки космонавтов-исследователей от Академии Наук». (очень приятно слышать, а с чего бы им возражать, когда по этому поводу было соответствующее решение ЦК КПСС и СМ?). «Мишин выразил, правда, сомнения в кандидатуре Ершова (баллистик)». Во-первых, не баллистик, а навигационщик, во-вторых, свои сомнения Мишину нужно было бы хоть как-то аргументировать, как это принято в приличном обществе. Далее Каманин пишет, что он и Руденко «сказали, что они тоже не в восторге от Ершова». Между прочим, необходимо отметить, что всем абсолютно наплевать на восторги Каманина и Руденко. Нормально мыслящие люди должны давать обоснования своих заключений. Это общеизвестная истина. (Восторги и не восторги можно приберечь для других случаев). А дальше изложена главная мысль всей этой пустословной тирады, отображенной в дневниках Каманина: «Если Келдыш не будет настаивать на подготовке Ершова, заменим его другим кандидатом». Тут эту хитрую фразу нужно пояснить. В ЦПК от группы АН СССР в то время готовился по программе Л-1 только один космонавт Ершов, занимавшийся навигационными проблемами облета Луны. Это было отлично известно Каманину. Следовательно, конец фразы Каманина нужно понимать так «заменим его (Ершова) другим кандидатом…» из ВВС или, может быть, ЦКБЭМ, но только не из группы космонавтов от АН СССР. Вот такие хитроумнейшие интриги разводились Мишиным и Каманиным с целью «выбросить» беспартийного космонавта группы АН СССР Ершова из программы облета Луны. Причем все это Каманин тщательно зафиксировал в своих дневниках (книга II, стр. 420).

Борьба между монстрами ВВС и ЦКБЭМ за места космонавтов на космических кораблях продолжалась уже долгое время, и Каманин с возмущением пишет в своих дневниках (книга II, стр. 432): «Вместо того, чтобы уйти с головой в технику и сосредоточить все свои усилия на повышении качества и надежности ракет и космических кораблей, он (Мишин) большую часть своего времени тратил на борьбу с ВВС за усиление роли ЦКБЭМ в подготовке (своих) космонавтов…». Далее нужно добавить, продолжая эту мысль Каманина, «пытаясь ликвидировать монополию ВВС в этом вопросе».

После длительной и жестокой борьбы между ВВС и ЦКБЭМ за места космонавтов в запускаемых КК (с непрерывными разборками между ними и постоянным оттеснением на задворки АН СССР) было, наконец, подписано соглашение. Оно определило раздел сфер влияния между этими двумя монстрами и узаконило полное игнорирование интересов АН СССР.

Это событие в дневниках Каманина описано следующим образом (книга II, стр. 423): «Вчера Мишин и Цыбин подписали соглашение о составе и подготовке экипажей для кораблей «Союз» и Л-1. Этот документ должен прекратить разжигание страстей при выборе кандидатов на предстоящие полеты и содействовать улучшению отношений между ЦКБЭМ и ВВС. Можно считать, что ВВС отбили основные атаки Министерства общего машиностроения (ЦКБЭМ)…и Академии Наук СССР, направленные на создание нового центра подготовки космонавтов из гражданских специалистов. Вся подготовка космонавтов в ближайшие 3-4 года будет происходить только в ЦПК ВВС и без влияния на ход этой подготовки со стороны Минздрава, МОМ и АН СССР». Однако этому соглашению так и не суждено было реализоваться. ЦКБЭМ продолжало свою линию по созданию структур подготовки (своих, гражданских) космонавтов на своей базе.

Являясь руководителем группы космонавтов-ученых АН СССР, я вынужден был эпизодически встречаться с Николаем Петровичем для решения целого комплекса вопросов, возникающих в связи с функционированием этой группы и, в том числе, с разработкой программ подготовки ее членов. Именно с этой целью я договорился с ним о встрече утром 27 марта 1968 года. В 10 часов я был у него в кабинете в штабе ВВС на Пироговской улице, и мы начали обсуждать эти программы. Нужно сказать, что обсуждение шло с большими трениями. Через некоторое время, примерно в 10 часов 40 минут, позвонил телефон – он взял трубку, молча выслушал какое-то сообщение и бросил трубку. Затем он побледнел и нервно сказал буквально следующее: «Извини, я с тобой больше разговаривать не могу. Мне сообщили, что, кажется, в полете погиб Юра. Мне сейчас же нужно срочно идти к Главкому». Я его никогда ни до, ни после таким расстроенным не видел. Уже уходя из кабинета, он как бы про себя тихо сказал: «Что же, мне теперь стреляться что ли?». Я могу на Библии поклясться в полнейшей достоверности описанной сцены. Я ничего не прибавил и не убавил. Все было именно так. Я быстро за ним вышел из кабинета и затем сразу поехал в ЦПК, чтобы поговорить с моими подопечными из группы космонавтов АН. Когда я приехал в ЦПК, там было буквально «вавилонское столпотворение». Все куда-то бежали и что-то несли, волокли и тащили. Такого я там до этого случая никогда не видел. Центр подготовки космонавтов был похож на растревоженный улей. Сотрудники ЦПК что-то торопливо складывали в несколько грузовых и легковых автомашин, которые быстро отъезжали. Меня также удивило то, что люди, прекрасно знавшие меня, проносились мимо меня, просто меня не замечая, некоторые, правда, при этом бросали лишь два слова: «Извини, ЧП». Я встретил Б.В. Волынова, который с горечью сказал мне: «Юра погиб». Это уже было сказано без добавления слова «кажется». Я тут же увидел Берегового. У него на лице иногда проскальзывала явная радость, которую он никак не мог скрыть или подавить. Я с удивлением подумал, что это, наверное, мне кажется. Но как стало ясно из дальнейших событий, у него действительно были основания для радости, так как вследствие этой трагедии у него открывались невиданные до этого перспективы.

До этого момента светофор, стоящий на жизненном пути Георгия Берегового, светился «красным светом». Теперь, после этого трагического события, воспринятого почти всем населением планеты как большое горе, светофор, стоящий на жизненном пути Берегового, сразу стал показывать «зеленый сигнал». Это Береговой сразу понял и мгновенно оценил своим быстрым и хватким практическим умом. Именно вследствие этого на официально скорбном выражении его лица периодически выплескивалась наружу ликующая радость, которую он никак не мог скрыть, несмотря на все его старания. Такая ситуация хорошо иллюстрируется старинной русской поговоркой: «Глазами плачет, а сердцем радуется».

Он знал, что Каманин готовил Ю.А. Гагарина на должность начальника ЦПК на смену генералу Н.Ф. Кузнецову. В этом случае Берегового ожидала бы весьма «тусклая» перспектива. Произошедшая трагедия создавала ситуацию, при которой единственной достойной кандидатурой на пост начальника ЦПК оказался Г.Т. Береговой. И он был назначен на этот пост через некоторое время, после «успешного» полета в космос. Вот такие коллизии происходили в те уже далекие времена в марте 1968 года.

Как я уже отмечал, в дневниках Каманина нет даже упоминания о создании группы космонавтов-ученых и о ее прибытии в ЦПК для предполетной подготовки. В то же время в этих дневниках очень много места уделено описаниям его игр в теннис с космонавтами. В этих играх хитроумные космонавты в ненавязчивой форме, тактично играли с ним в «поддавки». Если судить по восторженным описаниям теннисных успехов в дневниках генерала, он тогда уже не мог понять суть сложившейся «теннисной ситуации». Из всего сказанного выше можно сделать только один вывод об уровне интеллекта и умственных способностей генерала Каманина Н.П., которому тогда на основе постановления ЦК КПСС и СМ СССР № 270-105 от 1967 года была поручена очень важная роль в подготовке космонавтов-исследователей АН СССР к космическим полетам. То обстоятельство, что Каманин всюду, где только было можно, в своих выступлениях и в своих дневниках повторял как заклинание фразу «исследование космического пространства», совершенно не означает, что он хоть частично понимал значения этих слов. Если судить по его высказываниям, то он как летчик видимо понимал под этими словами, в основном, исследование предельно достижимой длительности пребывания летчика-космонавта в космическом пространстве в условиях невесомости при сохранении его работоспособности. Этот вопрос, конечно, является очень важным, но он является лишь незначительной частью того грандиозного комплекса разномасштабных вопросов и проблем, которые объединяются под этим расплывчатым и всеохватным понятием «исследование космического пространства». Комплексное исследование космического пространства может осуществляться только специалистами, учеными, работающими в различных областях физики, геофизики, геомагнетизма, ионосферных процессов, астрономии, астрофизики, солнечной активности и других областей науки. Не вдаваясь в подробное обсуждение этого вопроса, отмечу только следующее. Конечно, бессмысленно ожидать от профессионального летчика знаний во всех областях исследований космического пространства. Но спрашивается: зачем ему нужно было лезть в те области знаний, о которых он не имел представления? Однако Каманин все время пытался изображать из себя интеллектуала, и поэтому очень часто «попадал впросак» при обсуждении проблем исследования космоса и формулировании программ исследований космонавтов-исследователей АН СССР.

Группа космонавтов АН видимо встала Каманину поперек горла. К тому же его почему-то буквально бесило, что все члены этой группы были беспартийными и не проявляли желания изменять свой статус. Поэтому генерал стал пытаться всеми способами избавиться от этой группы космонавтов-исследователей.

С целью создания нервозного настроения в этой группе осуществлялись эпизодические наскоки на нее Каманина, Кузнецова, Масленникова и других деятелей ЦПК. Я старался давать максимальный отпор всем подобным действиям, но в мое отсутствие такие наскоки всегда активизировались.

Вдруг, ни с того ни с сего, два здоровых 34-летних мужчины Гуляев и Коломийцев не прошли очередную медкомиссию и были отчислены из группы по состоянию здоровья. Это мне показалось весьма странным.

Забегая вперед, можно отметить, что после ухода из ЦПК к.т.н. Рудольф Алексеевич Гуляев и Ординард Пантелеймонович Коломийцев вернулись в свой ИЗМИРАН, где и работают сейчас, первый заведующим лабораторией солнечной активности, а второй заведующим лабораторией диагностики ионосферных процессов. При этом О.П. Коломийцев защитил докторскую диссертацию и избран действительным членом Нью-йоркской академии наук.

Именно в то время Каманин стал все чаще повторять свою излюбленную фразу: «Сейчас в космосе не до науки. Какие сейчас могут быть исследования в космосе, я даже представить это себе не могу».

Вообще-то, всем было абсолютно ясно, что генералу совершенно не нужна в ЦПК группа космонавтов-ученых. Эта ситуация прекрасно обрисована известной пословицей «А зачем попу гармонь?».

Каманиным был взят курс на ликвидацию группы космонавтов-ученых. При этом Каманин со своими помощниками начал целеустремленные разговоры на всех уровнях их деятельности о том, что группа беспартийных космонавтов-ученых явно распадается и ее нужно быстрее ликвидировать. Эти разговоры меня очень насторожили, и я сразу решил поехать за помощью к Келдышу и Тюлину. Но Келдыша в это время в Москве не было – он уехал на какой-то зарубежный конгресс. И я поехал к Тюлину. Он меня внимательно выслушал и сказал, что нельзя допустить, чтобы Каманин попытался разогнать группу ученых-космонавтов. Во-первых, из пяти человек пока выбыли только двое, и эти потери нужно наибыстрейшим образом компенсировать. Во-вторых, не Каманин создавал эту группу, и она не в его компетенции. В-третьих, нужно срочно выходить на Келдыша, чтобы он дал указание об организации второго набора космонавтов-ученых. Он также сказал, что в этом вопросе я могу рассчитывать на его полную поддержку. Как только М.В. Келдыш появился в Москве, я рассказал ему о действиях Каманина и о высказывании Тюлина по этому вопросу. Он тут же позвонил кому-то и сказал, что срочно нужно подобрать несколько новых кандидатур ученых-космонавтов и провести их через медкомиссию. Причем это нужно сделать очень быстро, чтобы компенсировать потери в существующей группе космонавтов-ученых, готовящихся в ЦПК. Он также сказал, обращаясь ко мне: «Вам лично также придется принять самое непосредственное участие в этом деле». Я, конечно, не возражал и сказал, что «горю желанием участвовать». На этой возвышенной ноте мы и расстались.

Однако процесс компенсации потерь в нашей группе очень затягивался, причем меня к решению этой задачи никто пока не привлекал. Мои попытки дозвониться к Келдышу не давали результатов, так как у него в это время произошло ухудшение здоровья. У него были неприятности с венами на ногах, и он часто лежал в больнице. Однако время шло, Каманин не дремал и вел свой жесткий курс на ликвидацию группы космонавтов-ученых. Но Келдыш через некоторое время поправился. Я приехал к нему, и он по телефону прямо при мне переговорил с Каманиным. Я давно не слышал, чтобы М.В. Келдыш так явно показывал свой жесткий характер. В завершение этого разговора Каманину было сказано буквально следующее: «Не вы создавали эту группу космонавтов, они организационно вам не подчиняются. Оставьте эту группу в покое». Потом, уже несколько успокоившись, он добавил обычным своим флегматичным тоном: «В ближайшее время мы вдвое увеличим численность этой группы за счет новых кандидатов. Не пытайтесь также выталкивать космонавта Ершова из Лунной программы». После этого в дневниках Каманина (книга II, стр. 420) появилась запись о том, что ему лично не нравится Ершов, но так как его поддерживает Келдыш, то это меняет дело. После разговора с Келдышем Николай Петрович на некоторое время оставил группу АН в покое. Однако, так как новое пополнение группы все еще не происходило, «испуг» Каманина вскоре прошел, и он опять принялся за свое дело.

При обсуждении кандидатур для полета на кораблях Л-1 (облет Луны) и Л-3 (лунная экспедиция) происходили серьезные баталии между Мишиным и Каманиным. К сожалению, от Академии наук (от Келдыша) интересы академической группы космонавтов-исследователей никто не отстаивал. По вопросу о составе экипажей для КК Л-1 и Л-3 на соответствующем совещании, состоявшемся 19 октября 1967 года у Тюлина Г.А., Мишин заявил: «Военных космонавтов мне не нужно – полетят только мои космонавты». На это высказывание в довольно резкой форме ответил маршал Руденко, отстаивая интересы космонавтов ВВС. К великому сожалению, интересы космонавтов академической группы и в частности космонавта Ершова на этом совещании на соответствующем уровне никто не отстаивал.

В 1968-1970 гг. очень активизировались непрерывные баталии между ВВС и ЦКБЭМ по поводу создания в ЦКБЭМ собственной базы для подготовки своих гражданских космонавтов. Эти действия Каманин расценивал как желание «подвести мину» под ЦПК ВВС (его дневники, книга IV, стр. 250). Он, естественно, воспринимал это желание ЦКБЭМ как попытку лишить ЦПК ВВС монополии в подготовке космонавтов, то есть как очевидную попытку подрыва абсолютно власти Каманина в этой области. Это, соответственно, ему очень не нравилось и даже возмущало его. В этот период ситуация с участием Ершова в программе Л-1 была очень сложной. Существовал следующий расклад сил: у ВВС – у Каманина, в руках были утвержденная методология подготовки космонавтов, различные тренажеры, самолеты для полетов на невесомость и т.д. и т.п.; у промышленности - у Мишина, в руках были космические корабли и средства их доставки на орбиту. Что в этой ситуации могла противопоставить этим двум гигантам Академия Наук? Да ничего, кроме осмысленной программы исследований и интеллектуальных исполнителей этих исследований. В жесточайшей драке за места космонавтов на КК Л-1 это абсолютно ничего не значило. К тому же академики М.В. Келдыш и Б.Н. Петров старались в таких баталиях вообще не участвовать. Постепенно я, как руководитель академической группы космонавтов, и Ершов, как представитель этой группы, начинали четко понимать очевидную реальность существующего расклада сил. Конечно, М.В. Келдыш иногда показывал свой жесткий характер и Мишину, и Каманину, но это бывало нечасто и не всегда приводило к желаемым результатам.

Если отбросить в сторону все межведомственные интересы и попытаться решать рассматриваемые вопросы только исходя из пользы дела, то нужно было бы отметить следующее. Ввиду того, что Ершов являлся талантливым математиком и занимался вопросами астронавигации, его участие в программах Л-1 и Л-3 (с облетом Луны и посадкой на Луну) было очень желательным. Он хорошо разбирался в вопросах штурманского обеспечения облета Луны, и поэтому его включение в экипаж корабля Л-1 было просто необходимо. В то время еще не был окончательно отработан вариант автоматического управления движением при облете Луны, причем средства автоматического управления полетом тоже еще не были определены. Не известно было, какие приборы и оборудование будут на борту корабля, которые могли бы позволить экипажу проводить коррекцию траектории полета своими силами (визиры, секстанты, вычислительные машины и т.п.). Таким образом, предстояла еще весьма эффективная работа по навигационному обеспечению облета Луны, а это именно та сфера деятельности, которой был увлечен Ершов.

Несмотря на все мои усилия, Каманин всячески пытался отстранить Ершова на вторые роли в Лунной программе. Однако мне путем совместных усилий ряда представителей АН и главным образом благодаря помощи председателя «Интеркосмоса» академика Б.Н. Петрова удалось все-таки добиться включения Ершова в группу космонавтов, готовившихся к полету на КК Л-1 на Луну. Это удалось сделать в начале 1968 года, и в феврале он приступил к предполетной подготовке совместно с Макаровым, Вороновым, Артюхиным, Руковишниковым и Севастьяновым. Вначале тренировки Ершова по программе Л-1, в общем, проходили нормально, без особых осложнений. Но позже путем разнообразных межведомственных интриг он был все же оттеснен на вторые роли. 28 сентября 1968 года Каманин решил готовить три экипажа для облета Луны.

1) Леонов – Макаров (дублер – Куклин)

2) Быковский – Руковишников (дублер – Климук)

3) Попович – Севастьянов (дублер – Волошин)

В группе Л-1, кроме этих экипажей, были оставлены Ершов, Воронов и Артюхин.

Как мне позже стало известно, Каманин демонстративно вычеркнул Ершова из списка лунных экипажей. Таким образом из списка кандидатов для облета Луны Каманиным был исключен единственный специалист, знающий навигационные задачи облета Луны. Все остальные не были специалистами в этой области астронавигации. Нужно отметить, что Ершов очень переживал свои неудачи в попытках участия в Лунной программе. Его очень раздражало, что его по указанию Каманина всячески отталкивали на вторые роли при формировании экипажей для облета Луны. Но он продолжал участвовать в Лунной программе вплоть до ее закрытия.

В то время деятельность правящей партии сводилась в значительной степени к созданию в СМИ информационного портрета нашей страны как ведущей космической державы. С этой целью тратились огромные денежные средства. Однако этот информационный портрет уже давно не соответствовал реальной действительности. Эта затея реализовывалась по инициативе ЦК КПСС при непосредственном участии в ее осуществлении целой армии исполнителей и в том числе генерала Каманина. Еще раз повторяю, чтобы убедиться в этом, нужно всего лишь внимательно прочитать четыре книги дневников Каманина. Там вся эта пропагандистская технология создания в СМИ виртуального портрета нашей страны как ведущей космической державы планеты очень подробно и старательно описана. Тут Каманин явно перестарался в изложении этих «секретных» сведений. Бывшей правящей элите остается только критически высказаться, что «старательный болван – опаснее врага».

Есть такая пословица: «сколько веревочке не виться, а конец будет». И действительно конец этого пропагандистского очковтирательного шоу быстро приближался. Недолго «музыка играла» в лагере политиканствующих демагогов, пытающихся реализовывать в СМИ различные виртуальные сюжеты мнимого интенсивного развития отечественной космонавтики. Но как говорится, «не все коту масленица, бывает и великий пост». И этот «великий пост» неотвратимо наступил в виде развала отечественной Лунной программы. К великому сожалению, произошел провал наших лунных программ Л-1 и Л-3. Это было особенно неприятно наблюдать на фоне больших успехов американской лунной программы, завершившейся высадкой на поверхность Луны американских астронавтов.

Старт 21 декабря 1968 года пилотируемого КК «Apollon-8», совершившего облет Луны с выходом на луноцентрическую орбиту, бесславно похоронил советскую программу облета Луны. В процессе реализации этой нашей программы были потрачены огромные средства и было выполнено 13 запусков беспилотных кораблей 7К-Л1. В 1967-1968 гг. по этой программе готовилась большая группа советских космонавтов (20 человек). Были уже сформированы и первые три экипажа. По этой программе также готовился один из членов группы космонавтов АН СССР В.Г. Ершов, занимавшийся вопросами навигации в окололунном пространстве.

После ряда удачных полетов американцев к Луне и, к сожалению, преследовавших нас неудач энтузиазм в исполнении нашей Лунной программы начал быстро уменьшаться. Это было очень заметно, причем этот процесс шел явно с ускорением. Причин развала нашей Лунной программы было много, но главная причина, по моему мнению, заключалась в том, что непомерная финансовая нагрузка, которая налагалась этой программой на экономическую структуру нашей страны, оказалась чрезмерной. В то же время в такой значительно более богатой стране как США подобная финансовая нагрузка оказалась вполне приемлемой и даже нормальной. Тогда в США на космос тратили в несколько раз больше средств, чем в СССР.

Кстати, относительно полетов на Луну весьма интересно мнение по этому вопросу маршала А.А.Гречко. Он считал полеты на Луну бессмысленной затеей, связанной с бесполезной тратой огромных государственных средств. Это мнение он высказал в 1967 году. Оно отражено в дневниках Каманина (книга III, стр. 35): «Гречко заявил: «Ни численности, ни денег не дам – делайте, что хотите, но в правительство я обращаться по этому вопросу не буду…Я против полетов на Луну». Может быть, высокоинтеллектуальный (без кавычек) маршал Гречко обладал даром предвидения и уже в 1967 г. знал о том, что советская программа полетов на Луну в 1969 г. провалится.

Я неоднократно обсуждал с Ершовым детали Лунной программы СССР. Мы сравнивали ее состояние с состоянием аналогичной программы в США и приходили к общему мнению, что, по-видимому, в этой области США нас скоро опередят. Это и произошло, когда корабль «Аполлон-8» с тремя астронавтами на борту сделал 10 оборотов вокруг Луны и благополучно вернулся на Землю.

В середине декабря 1968 г. Каманин опубликовал в «Красной Звезде» свою довольно странную статью «Неоправданный риск». В ней он явно излишне подробно описывал и обсуждал возможные негативные последствия предстоящего 21 декабря 1968 г. запуска КК «Аполлон-8» с облетом Луны. В этой статье он также попытался проанализировать причины нашего отставания в лунной эпопее. Эта статья с предсказанием различных возможных негативных последствий выглядела, мягко выражаясь, особенно странно после того, как «Аполлон-8» успешно облетел Луну и благополучно приземлился в Тихом океане. Первое, что сказал астронавт Джеймс Ловелл, когда связь с КК восстановилась после вхождения в атмосферу Земли: «Мы в хорошем состоянии».

В 1961 г. президент США Джон Кеннеди так сформулировал задачи США в космосе: «В ближайшее десятилетие американцы должны быть на Луне!». И вот через семь лет эти слова оказались реальностью. Американцы успешно слетали к Луне, а мы не смогли ничем адекватно ответить на этот блестящий полет. Этот исторический полет «Аполлона-8» опрокинул все Лунные программы советских руководителей, которые в результате этого в начале 1970 года вынуждены были отменить пилотируемые полеты к Луне.

В США не жалели денег на реализацию космических проектов, но на пропагандистскую демагогию их не тратили и, вообще, не занимались демагогией. И вот результат: успешная реализация лунной программы! Кстати, их астронавты, побывавшие на Луне, тоже ездили в различные страны в качестве приглашенных гостей, но их при этом не сопровождали свиты чиновников, проедавших в этих поездках огромные деньги налогоплательщиков.

Наша Лунная программа была закрыта, все неудачи Ершова, связанные с участием в этой программе, уже потеряли какое-либо значение и отошли в прошлое. Передо мной встала новая задача – пристроить В.Г. Ершова к какой-либо из космических программ, существовавших тогда в ЦПК. С помощью академиков М.В. Келдыша и Б.Н. Петрова удалось включить космонавта В.Г. Ершова в группу, готовящуюся по программе «Союз». Но и здесь Каманин постарался через некоторое время перевести его в резерв якобы «из-за отсутствия научной программы полета». Как будто у кого-то из готовившихся к полету на КК «Союз» была научная программа полета. Это же просто какой-то бред. Никакими другими словами подобные объяснения действий Каманина назвать нельзя.

С подготовкой к полету к.ф-м.н. космонавта М.Н. Фаткуллина, который вступил в КПСС, дело обстояло тоже неважно. Его не удалось включить ни в одну из программ полетов КК, готовившихся тогда в ЦПК. Поняв ситуацию, имевшую место в ЦПК в то время, М.Н. Фаткуллин в конце 1970 выбыл из группы АН СССР по собственному желанию. Он не видел никакой перспективы космического полета и начал интенсивно работать над докторской диссертацией. Вскоре он стал доктором физико-математических наук и несколько позже профессором. Сейчас работает заведующим лабораторией физики неоднородности атмосферы в ИЗМИРАН.

С какой скоростью в то время разрушался искусственно созданный правящей элитой виртуальный портрет Советского Союза, характеризующий его как ведущую космическую державу, видно из следующей таблицы. Приводимые ниже сведения являются официальными данными за 1969 г. (Д. К., кн.IV, стр.7). Они полностью характеризуют общую тенденцию того периода падения космического престижа нашей страны, необычайно искусственно раздутого к тому моменту правящей в нашей стране партийной элитой.

США СССР

– Общее количество полетов пилотируемых КК 18 10

– Суммарный налет космонавтов в часах 3215 629

– Число выходов в открытый космос 9 1

– Число встреч пилотируемых КК на орбите 12 2

– Количество стыковок пилотируемых КК 7 0

– Число летавших пилотируемых маневрирующих КК 12 1

К великому сожалению, приходится также отметить, что период присутствия в ЦПК группы космонавтов-ученых АН СССР совпал с завершающим периодом деятельности Каманина в советской космонавтике. Этот период может быть охарактеризован в значительной степени быстрым развитием у Каманина старческого склероза, а также, как следствие этого, непрерывной конфликтом между ним и его непосредственным начальником – главкомом ВВС маршалом Кутаховым, сменившим на этом посту маршала Вершинина. Эта междоусобица или, как ее называл генерал, «война с Кутаховым» подробно во всех деталях описана им в IV книге его дневников (книга IV, например, стр. 111-112 и др.). При этом он обвинял маршала Кутахова в трусости и прочих смертных грехах (кн. IV, стр. 265).

В тот же предпенсионный период Каманин вел открытые военные действия против начальника ЦПК генерала Кузнецова Н.Ф. Известно, что «два медведя в одной берлоге не живут». Поэтому Каманин всячески пытался выжить из начальников ЦПК Н.Ф. Кузнецова, который был человеком, имеющим по ряду вопросов свои собственные независимые суждения, часто не совпадающие с суждениями Николая Петровича. Эту борьбу с Кузнецовым он вел всеми доступными ему средствами, но, как ясно из его дневников, она протекала не очень успешно, так как Кузнецова поддерживал маршал Кутахов, являвшийся непосредственным начальником Каманина.

Одной из причин напряжения отношений, возникшего между Кутаховым и Каманиным, было резкое недовольство Кутахова бесчисленными вояжами генерала за рубеж в компании со слетавшими космонавтами. Просто удивительно, с какой частотой Каманин успевал ездить в зарубежные вояжи, сопровождая космонавтов. Здесь невольно вспоминается очень остроязычная народная поговорка «Наш пострел везде поспел». В одной из бесед темпераментный маршал Кутахов прямо сказал: «Хватит кататься за рубеж – нужно работать!». Это обстоятельство наряду с другими причинами, а их было более чем достаточно, явилось основой неразрешимого конфликта между ними.

Напряженность во взаимоотношениях Каманина и Кутахова создавала нервозную атмосферу, царившую тогда в ЦПК, и это, конечно, касалось также группы космонавтов АН СССР, находившихся в ЦПК. Кутахов потребовал от Каманина составления жестких планов работ в области космонавтики, проводимых в ВВС, и соответствующей жесткой отчетности по ним. Этого Вершинин ранее не требовал, и поэтому генерал счел это требование ограничением его свободы действий и начал артачиться. Он в то время еще не знал жесткого нрава своего нового непосредственного начальника. Возникли и другие разногласия по целому ряду различных вопросов, которые и привели, в конце концов, к отставке Каманина. Как я уже отметил, к великому сожалению, вся эта междоусобная война по времени совпала с деятельностью группы космонавтов-ученых в ЦПК. Каманин, по-видимому, чувствуя свой приближающийся уход на пенсию, срывал свою злость к Кутахову, вымещая ее на своих подчиненных в ЦПК и, в том числе, на членах группы космонавтов АН СССР. При каждом приезде в ЦПК он обязательно устраивал какую-нибудь нервотрепку членам этой группы, создавая в ней нервозную обстановку.

Однако финал деятельности Каманина в качестве помощника главкома ВВС по космосу неумолимо приближался. Маршал Кутахов в конце 1969 года неоднократно давал понять своему помощнику «по космосу», что ему пора «освободиться от трудов в ВВС», причем это свое пожелание он даже оформил в виде «решения Военного совета» (Д. К., кн.IV, стр. 231).

Каманин был весьма ортодоксальной личностью, но и до него, наконец, дошло в финале его деятельности, что все успехи США в космосе определялись наличием у них такой гражданской государственной организации как НАСА. В своих дневниках (кн.IV, стр. 254) он пишет: «Главная причина (всех наших неудач в космосе) в том, что у нас в стране нет правительственного органа (по типу НАСА), который повседневно руководил бы всеми работами по исследованию космического пространства». Я в 1965-68 гг. многократно втолковывал ему эту мысль, но в ответ тогда слышал только одну и ту же фразу «Нам Америка не указ». И вот в 1971 г., когда главком ВВС Кутахов уже явно выпроваживал Каманина на пенсию, он вдруг прозрел. Но здесь нужно смотреть на этот вопрос значительно глубже. Каманин был умным человеком, и поэтому наверняка понимал, на что он замахивается, высказываясь за создание у нас в стране аналога НАСА. Эта организация основана на подборе кадров астронавтов и всех других сотрудников на принципах профессионального, делового конкурса, без учета принадлежности к каким-либо политическим партиям. Основным нашим принципом был тогда подбор кадров и, в том числе, космонавтов по политическим и деловым признакам, то есть на всех ключевых позициях должны были находиться члены КПСС. Вот именно это и явилось основой всех наших неудач в космосе. Даже если бы у нас был создан аналог НАСА, реализованный на основе наших партийных принципов, то результат был бы тот же – то есть сплошные неудачи. Однако вполне возможно, что Каманин тогда вообще не думал над вопросом создания в нашей стране аналога НАСА, а просто так ляпнул эту фразу о НАСА. Есть же русская пословица: «Иногда и профан случайно правду скажет».

Хотя в последнее время у Каманина и начали наблюдаться некоторые моменты прозрения, однако он уже успел практически ликвидировать группу космонавтов-ученых, находившихся на подготовке в ЦПК. В связи с этой гнусной историей необходимо, чтобы в будущем были «выведены на чистую воду» все участники этой операции, и чтобы каждый получил по заслугам.

Однако время летело стремительно, и, по-видимому, в деятельности Каманина уже настал период, о котором принято говорить «отсутствие всякого присутствия». При очередном посещении НИИ ЦПК генерал Каманин вместо того, чтобы рассмотреть перспективные планы научно-исследовательских работ этого НИИ и внести в них какие-то осмысленные коррективы, вдруг решил заняться вопросами физподготовки персонала ЦПК. Он построил весь офицерский состав и приказал всем бежать на пять километров на время (Д. К., кн.IV, стр.229). Таким образом, по мнению генерала, главным оценочным параметром успешной деятельности научных сотрудников НИИ ЦПК должна являться способность к быстрому бегу, а не результаты их умственной деятельности. После завершения беговой эпопеи Каманин направился на теннисный корт, где с удовольствием поиграл в теннис с космонавтами, которые играли с ним «в обычные поддавки».

После «новых успехов» Каманина в «беговой эпопее», которые, конечно, стали известны маршалу Кутахову, он в сентябре 1970 г. вызвал Каманина и вновь предложил ему «освободиться от трудов в ВВС». При этом он назвал срок этого «освобождения» – первый квартал 1971 года (Д. К., кн.IV, стр.235). Итак, в 1971 году Н.П. Каманин благополучно отбыл на пенсию, и закончился в отечественной пилотируемой космонавтике период, ставший известным под термином «каманинщина».

Нужно запомнить нашим генералам типа Каманина, что им не следует соваться в области, в которых они ничего не понимают, в частности - в области подготовки космонавтов-ученых АН. Здесь очень впечатляющим примером являются успехи НАСА. Стараниями этой организации на Луне побывал космонавт-ученый по специальности селенолог, который провел там обширный комплекс исследований с помощью специальной исследовательской аппаратуры. Именно результаты этих исследований уже оправдывают огромные затраты на Лунную экспедицию, хотя некоторым дилетантам кажется, что главенствующим здесь является престижное значение этой экспедиции.

А ведь если бы нам первым, предположим, удалось бы высадиться на Луне, при этом был бы опять же только престижный рекорд. Он, конечно, очень радовал бы сердца различных генералов. Но никак научных исследований свойств лунной поверхности и подповерхностных слоев мы произвести бы ни в коем случае не смогли, так как по инициативе Каманина группа ученых-космонавтов в ЦПК была в это время ликвидирована и никакого космонавта-ученого в области селенологии у нас, в отличие от НАСА, никто не готовил. Если в нашей стране и в будущем подготовка ученых-космонавтов будет осуществляться под эгидой ВВС, а не нашего аналога НАСА, то никаких успехов в этой области в принципе не может быть.

Для того, чтобы обоснованно и успешно бороться за включение членов группы космонавтов-ученых АН СССР в экипажи готовящихся к полету КК, мне пришлось тщательно изучить все космические программы СССР и США, заниматься их сопоставлением и сравнением сроков выполнения различных этапов этих программ. Позже я опубликовал эти материалы в книге «Информационные системы исследовательских космических аппаратов». Эта книга была издана издательством «Энергия». В книге имеется предисловие академика Б.Н. Петрова. При издании цензура сняла из заглавия слово «космических», свято соблюдая свой основной принцип «лучше перебдеть, чем недобдеть».

Последний член группы космонавтов-ученых АН СССР В.Г. Ершов после неудачной подготовки к космическому полету по отмененной Лунной программе, а также неудачной подготовки по программе «Союз» в августе 1974 года был выведен из резерва с официальной причиной, гласящей «по состоянию здоровья». По мнению самого В.Г.Ершова, он был отчислен из-за отказа вступить в КПСС.

Здесь необходимо особенно отметить два характерных факта, полностью определяющих закономерности развития космонавтики в СССР и США в тот период. В августе 1974 последний космонавт-ученый В.Г. Ершов из группы АН СССР был выдворен из ЦПК общими усилиями администрации этой организации за отказ вступить в КПСС. В это же время (1973-1974 гг.) на американской орбитальной станции «Skylab» (сокращенно Sky laboratory – небесная лаборатория), оснащенной специальной исследовательской аппаратурой для астрономических, медико-биологических и технических исследований, работали три экипажа (по три человека) с максимальной продолжительностью полета до 84 суток (третий экипаж). Среди них были космонавты-ученые. По-видимому, в данном случае любые комментарии излишни.

После отчисления из ЦПК в 1974 В.Г. Ершов вернулся в свой институт прикладной математики АН СССР и до последнего времени работал в нем. В 1982 г. он успешно защитил диссертацию и стал кандидатом физико-математических наук. Это был талантливый математик. Он доказал теорему в области статистики независимых измерений, которая стала называться теоремой Эльвинга-Ершова. Скончался он в 1998 г. в возрасте 70 лет.

Постепенно мне стало совершенно ясно, что мои призывы сохранить и расширить группу космонавтов-ученых оказались ничем иным как «гласом вопиющего в пустыне». По поводу нового набора космонавтов в группу АН СССР было сказано много хороших и теплых слов академическими чиновниками различных уровней, но дело так и не сдвинулось с мертвой точки.

Используя свой дьявольски хитроумный лабиринт, созданный в ЦПК для таких целей, Каманин со своими помощниками и последователями успешно ликвидировал группу космонавтов-ученых АН СССР. Он не допустил ни одного члена этой группы и, в том числе, ее руководителя к космическому исследовательскому полету. В августе 1974 года группа космонавтов АН СССР была фактически ликвидирована. Дремучая серость победила. Следовательно, все средства налогоплательщиков, потраченные на тщательный подбор группы космонавтов-ученых АН СССР, на прохождение ими различных медкомиссий, на их обучение и содержание в ЦПК и т.д. и т.п. были потрачены впустую, то есть в буквальном смысле были выброшены на ветер. А ведь это была сумма не маленькая. Тут самый подходящий момент еще раз вспомнить общеизвестную латинскую пословицу «о, времена, о, нравы» или ее же, но в русской интерпретации: «Что же это за люди, среди которых мы живем?».

Вследствие сложившихся обстоятельств, инициированных в свое время Каманиным, а также отсутствия поддержки АН СССР в отношении пополнения группы космонавтов-ученых за счет второго набора я оказался в сентябре 1974 года в единственном числе. Точнее говоря, я был руководитель без группы. Я четко понял, что группа космонавтов-ученых в нашей стране абсолютно никому не нужна. Перейти в систему НАСА, как поступил в 2000 году российский космонавт доктор медицинских наук Моруков Б.В. (слетавший в космос на «Анлантисе»), тогда, в 1974 году, не было никакой возможности. Правящая партия объявила бы это просто «изменой родине» со всеми вытекающими отсюда последствиями. Поэтому у меня оставался только единственный выход. Поскольку мое научное руководство группой космонавтов АН СССР де-факто прекратилось и ввиду полного отсутствия перспективы исследовательского полета в космос, я просто перестал проходить медкомиссии, то есть вышел из резерва. По-видимому, это нужно было сделать гораздо раньше и не слушать никаких обещаний и заверений о скором расширении и развитии группы космонавтов АН за счет дополнительного набора, так как и в этом случае в нашей системе конечный результат был бы тот же. Однако все это мне стало ясно значительно позже, а в то время я еще очень надеялся на возрождение группы космонавтов-ученых АН СССР. Итак, к августу 1974, ко времени прекращения функционирования этой группы, я был в хорошей физической форме и мог бы еще долгое время быть активным космонавтом-ученым, но мне вся эта бессмысленная возня просто надоела.

Я абсолютно уверен, что обязательно наступит время, когда историки скажут свое слово о развитии отечественной пилотируемой космонавтики в 1964-1974 годах. Безусловно, будут тщательно исследованы и обсуждены вопросы формирования и функционирования группы космонавтов-ученых, а также причины ее ликвидации. Будет изучена и роль ряда ответственных лиц в процессе ее ликвидации. Здесь, видимо, нужно вспомнить хорошо известную российскую пословицу «Кому многое было дано, с того многое должно и спроситься» (и даже после смерти). Хотя это и «дела давно минувших дней», но их тщательный анализ совершенно необходим. В этой истории абсолютно необходимо проставить все точки над «и», нужно «воздать каждому по заслугам его».

Итак, подведем итоги. Мне потребовалось много времени, чтобы, наконец, понять одну общеизвестную истину. Она заключается в том, что в тот период (1964-74 гг.) руководству правящей псевдокоммунистической партии вопросы исследования космоса нужны были так же, «как рыбе зонтик». Их главная задача заключалась тогда только в том, чтобы любыми способами и средствами сохранить свою власть в нашей стране. Поэтому вся космическая эпопея в стране, по их мнению, должна была сводиться лишь к рекордным космическим трюкам, исполняемым обязательно членами КПСС. Это давало возможность повысить престиж КПСС в стране и в мире и, тем самым, сохранить и укрепить власть этой партии в нашей стране. В этом я совершенно согласен с мнением К.П. Феоктистова, изложенным в мемуарах. А что касается какой-либо научной пользы от этой затеи, то этот вопрос в то время вообще не интересовал правящую элиту.

Здесь к месту вспомнить известную басню И.А. Крылова «Паук и пчела», где трудолюбивая пчела говорит пауку:

«По мне таланты те негодны,

В которых людям пользы нет.

Хоть иногда им и дивится свет».

А в это же время беспартийный профессор Катыс со своей научной программой (да еще с какой-то исследовательской аппаратурой!) только путался у них под ногами. Он каждый раз целеустремленно лез со своими исследованиями на каждый очередной КК, и стоило больших усилий не пустить его туда.

Какое-то время партийное руководство терпело мое присутствие в ЦПК, так как на меня можно было указывать пальцем иностранным журналистам как на руководителя группы ученых-космонавтов АН СССР, готовящихся в нашей стране к космическим исследовательским полетам. При этом можно было рассказывать всякие басни о том, что у нас так же, как в США, есть большая очень перспективная группа космонавтов-ученых, которой руководит профессор Катыс Г.П.. Однако несколько позже, когда я начал излишне активные действия по реализации космических полетов космонавтов-ученых АН СССР, эту группу просто ликвидировали «за ненадобностью». Разговоры о том, что такая группа ученых-космонавтов в НАСА (США) успешно функционирует и развивается, вызывали у представителей власти только жесты, пожимания плечами и замечания типа «ну, это уж их проблемы…».

Жестокая борьба без правил между монстрами-гигантами в лице ВВС и ЦКБЭМ, отстаивающими кандидатуры своих космонавтов, просто не оставляла места для существования какой-либо третьей группы космонавтов, в том числе космонавтов-ученых от АН СССР. Вследствие слабости сил, на которые они могли опереться, их просто затаптывали во время своей жестокой борьбы эти два гигантских монстра. Тут также к месту можно привести пословицу «Лбом стену не прошибешь», даже если лоб и очень умный. Результат был всегда один и тот же – побеждала грубая сила. Как говорится, «против лома нет приема».

В то время в свирепой драке монстров (ВВС и ЦКБЭМ) за места для будущих героев космоса был лишь один главный и основной закон – это закон грубой силы. Невольно вспоминается стихотворение Н.А. Некрасова:

«Закон – мое желание!

Кулак – моя полиция!

Удар искросыпительный,

Удар зубодробительный,

Удар скуловорот».

А где-то там, внизу существовала какая-то группа никому не нужных в нашей стране космонавтов-ученых от АН СССР, которая и врезать-то по морде ни одному из этих монстров просто не могла вследствие своей малости и слабости. В этой ситуации существовало твердое правило: «чья сила сильнее, тот и правее». О каких же достижениях в исследованиях космоса в этом случае можно было, вообще, говорить? Есть же пословицы: «Сила уму могила», «Сила есть, ума не надо».

В свое время великий М.В. Ломоносов утверждал: «Не сила, а разум нам над вами верх дает». Но, видимо, это можно было говорить именно во времена Ломоносова.

Прямое отношение к данной ситуации имеет весьма глубокомысленная китайская пословица: «Где неведение блаженство, там глупо – быть умным».

Вся моя космическая эпопея очень напоминала «Сизифов труд», который образно описан поэтом В.А. Жуковским в поэме «Одиссея» (1835 г.): «Тяжелый камень снизу обеими руками влек он в гору, но едва достигал он вершины, назад, устремленный неведомой силой катился обманчивый камень».

Всякий раз моя подготовка к космическому полету проводилась в первом (основном) экипаже, и я всякий раз катил свой тяжелый камень этой подготовки в гору до вершины. При этом всякий раз мой космический полет вдруг отменялся по политическим причинам, и мой тяжелый камень опять катился вниз. Именно такую изощренную «египетскую казнь» придумал для меня хитроумный генерал Каманин и некоторые другие деятели, и многократно ее повторяли. Это происходило до того момента, пока мне окончательно не надоело участвовать в этой идиотской затее в роли Сизифа, и я послал всех режиссеров этого спектакля по вполне определенному адресу.

Все пришло к вполне естественному при данных обстоятельств концу. Чего-либо другого ожидать в этой системе было бы просто глупо. Вот и настал конец моей безрезультатной космической эпопеи. А ведь я в то время (1964-1974 гг.) в ЦПК был первым и единственным доктором технических наук и профессором, кто проходил подготовку к космическому полету, имея свою исследовательскую программу и созданную для ее реализации специальную аппаратуру.

Эпитафией ко всей моей космической эпопее я бы поставил фразу русского писателя-историка 19 века Н.М. Карамзина:

«Все наши знания – мечта.

Вся наша мудрость – суета».

Это, конечно, в некоторой степени успокаивает эмоции и позволяет относиться ко всей этой эпопее более философски. Но суть дела при этом не изменяется. Здесь к месту также вспомнить известную истину: «Много выигрывает тот, кто теряет тщетную надежду».

Однако отбросим в сторону эмоции, возникающие вследствие сожаления о бессмысленно потраченном времени в связи с моей безрезультатной попыткой провести исследования в космическом полете. Вернемся к рассмотрению и анализу дальнейшего развития космической эпопеи нашей страны. Как я уже отмечал, в то время два монстра – ВВС и ЦКБЭМ – сошлись в жестокой схватке за места космонавтов в очередных космических полетах, то есть фактически за формирование когорты новых героев именно из своей среды. Как можно было предполагать, в результате такой борьбы на пилотируемых КК могли оказаться либо военные специалисты (летчики и военные инженеры), либо гражданские специалисты из ЦКБЭМ (проектанты, конструкторы, экспериментаторы и инженеры-ремонтники), либо и те, и другие совместно. Для космонавтов-ученых при таком раскладе событий места не оставалось. Вот такая странная и даже дикая картина наблюдалась в то время в пилотируемой космонавтике нашей страны. Она со временем дала весьма негативные реальные результаты: вследствие полного отсутствия контингента космонавтов-ученых не проводилось никаких серьезных научных исследований во время космических полетов и, в том числе, полетов на орбитальных космических станциях.

У наших антиподов в США ситуация была диаметрально противоположная. В НАСА было создано несколько групп астронавтов, объединяющих различных специалистов. В том числе были созданы группы астронавтов-ученых, в которые были включены исследователи, работающие в различных областях исследований космоса. Все эти группы были подчинены единому управлению НАСА по пилотируемым полетам, и поэтому никаких межведомственных баталий при выделении мест для астронавтов на очередной полет там не возникало. (Во всяком случае, ничего подобного тому, что происходило у нас по этому поводу, там не случалось). Каждый астронавт был заранее нацелен на выполнение определенного комплекса задач, над разработкой которого он непрерывно трудился. По мере приближения общей программы НАСА к решению очередных плановых задач астронавты подключались к предполетной подготовке и затем участвовали в космическом полете, выполняя свои профессиональные функции. Специалисты из групп астронавтов-ученых выполняли в полете научные исследования по своей научной программе со своей специальной научной аппаратурой.

По моему мнению, одним из главных недостатков всех наших орбитальных исследовательских станций является полное отсутствие на них людей, обладающих научно-исследовательским интеллектом, творческой живой исследовательской мыслью и, соответственно, способных выполнять глубокие научные исследования. Да и откуда на этих станциях могла возникнуть творческая исследовательская мысль, если там присутствовали только инженеры-эксплуатационники и ремонтники. Как пишет в своих мемуарах К.П. Феоктистов (стр. 267), «Функции членов экипажа на исследовательской станции сводились к функциям техников-диспетчеров и ремонтников». Это заявление просто ошеломляет и не нуждается в комментариях. Как говорил великий Козьма Прутков, «Зри в корень!». Очень полезная мысль! Хотите, чтобы на исследовательских орбитальных станциях проводились оригинальные и результативные исследования – подготовьте и доставьте туда космонавтов ученых-исследователей с исследовательским складом ума и соответствующим интеллектом. Тогда, может быть, будут получены новые научные результаты при соответствующем оснащении ученых всей необходимой исследовательской аппаратурой. Не будет на исследовательских орбитальных станциях ученых-исследователей соответствующего уровня мышления и специальной научной подготовки, а будут там только инженеры-эксплуатационники и ремонтники – никогда никакие новые результаты получены не будут. Эти примитивные истины я настойчиво пытался доказывать тридцать пять лет назад всем начальникам, оказавшимся тогда волей судеб у кормила управления отечественной космонавтикой. При этом я добивался создания группы космонавтов-ученых, а затем я пытался сохранить созданную группу от наскоков Каманина. Но, как известно, мои старания оказались тщетными. И вот теперь, через 36 лет, прорезался результат. Феоктистов в своих мемуарах глубокомысленно пишет (стр. 267): «Необходимо определить главную функцию человека, которую он будет осуществлять на орбите и которая оправдывала бы его пребывание на орбите». Это уже очень интересно звучит в 2000 году. Он, проектировщик-конструктор, хочет сейчас определять «основную функцию человека на исследовательской орбитальной станции». Можно подумать, что он не знает общеизвестных прописных истин. Он, видимо, не знает основного назначения орбитальных исследовательских станций, которое явно выражено в их названии. Ежу понятно, что основной функцией человека на исследовательской станции является проведение научных исследований. При этом, конечно, нужно обязательно уточнять, каких именно исследований, с помощью какой аппаратуры и нужно ли их осуществлять именно на этой космической исследовательской станции и т.д и т.п.. Но это уже другие – организационные, а не принципиальные вопросы. Главной причиной всех неудач, возникших при эксплуатации наших орбитальных исследовательских станций, явилось полное отсутствие на них научного персонала. Это в свою очередь было следствием того, что в нашей стране совершенно не готовились космонавты-ученые, способные вести высококачественные исследования в космосе по своим научным программам.

Как известно, размещение на ОКС новейшей исследовательской аппаратуры – это лишь начальная и не основная часть решения узкоспециализированной исследовательской задачи. Для того, чтобы вдохнуть жизнь в эту аппаратуру и полностью использовать все ее возможности, нужно обязательно иметь на этой станции контингент космонавтов-ученых, узких и глубоких специалистов конкретных областей знаний, способных творчески и самостоятельно вести соответствующие исследования, применяя при этом весь свой интеллектуальный потенциал и все свои знания и способности. Только в этом случае могут быть получены новые научные результаты. Это прописные истины, которые всем понятны. При исследованиях, проводимых на ОКС, космонавтов-ученых ни при каких обстоятельствах не могут заменить инженеры-эксплуатационники, разработчики или проектанты (или соответствующие военные специалисты). В данном случае нет существенной разницы, ведутся специализированные исследования в наземной лаборатории или в космической. В наземной лаборатории считается естественным и нормальным, когда исследования проводятся специалистами учеными-исследователями, а не инженерами-эксплуатационниками.

Так почему же в космической лаборатории все должно быть вывернуто наоборот? Эти прописные истины, по-видимому, даже ежу понятны, и здесь о них лишний раз напоминать как-то даже неудобно. Короче: если исследования в космосе будут проводить не ученые-исследователи, а инженеры, проектанты и эксплуатационники, то результат будет обязательно нулевой.

Участие ученых-космонавтов необходимо также и при комплектации станции научной аппаратурой, и при наземных испытаниях всего комплекса поставляемой на станцию научной аппаратуры, в которой проектанты и разработчики ОКС, естественно, слабо разбираются.

Есть мудрая пословица: «Беда, коль пироги печет сапожник, а сапоги шьет пирожник!». Когда это происходит, то это всегда приводит к беде. Это, между прочим, прекрасно понимают в НАСА, где уже почти сорок лет постоянно функционирует несколько групп космонавтов-ученых, проводящих по своим научным программам исследования в космических полетах и уже получивших много интереснейших новых научных результатов.

Как известно, НАСА запустила в 1973 г. космическую орбитальную станцию «Skylab» (Sky laboratory – космическую лабораторию), на которой в 1973-1974 годах работало большое число ученых-космонавтов. Они были подготовлены в НАСА и проводили цикл астрономических, физических и технических исследований. Удивительно, что в головы руководства НАСА не пришла тогда мысль, что можно было «колоссально» сэкономить средства, если специально не готовить космонавтов-ученых для их работы на «Skylab», а заменить их инженерами-эксплуатационниками или ремонтниками. Правда, при этом космическую лабораторию «Skylab» пришлось бы назвать как-то иначе, что-то вроде «Салют» или «Мир». Однако эта мысль не пришла в головы руководства НАСА по очень простой причине: потому что в их головах были нормальные мозги. Деятели НАСА понимали, что стоимость подготовки космонавтов-ученых составляет доли процентов от общей стоимости ОКС «Skylab». Но если этих ученых не будет на «Skylab», то все траты, связанные с ее созданием и запуском, будут выброшены на ветер. К сожалению, в то время в головах наших руководящих деятелей в области пилотируемой космонавтики находились не мозги, а какое-то совершенно иное вещество. Поэтому они решили сэкономить на подготовке космонавтов-ученых и ликвидировали соответствующую группу космонавтов АН СССР, сочтя ее абсолютно не нужной. Вследствие этого средства, потраченные на создание наших ОКС «Салют» и «Мир», как утверждает в своих мемуарах Феоктистов, не привели к каким-либо положительным результатам. Всего этого наше руководство тогда так и не поняло. Оно продолжало оставаться в «неведении счастливом», так как не могло понять прописной истины, что на исследовательских ОКС должны обязательно работать ученые-исследователи, проводящие соответствующие исследования со своими научными программами. Именно этого не смог понять и Феоктистов, рассуждая в своих мемуарах, изданных в 2000 г. (стр.267) «о необходимости решения проблем эффективного участия человека в работах ОКС». Сейчас, в 2002 г., нет никаких проблем этого плана – это все типичное словоблудие. Всем сейчас понятно, что на исследовательских ОКС должны обязательно работать космонавты-ученые. Для того, чтобы убедиться в этом, нужно внимательно прочитать хотя бы отчеты по ОКС «Skylab».

Мы сэкономили «колоссальные» суммы за счет отказа от подготовки космонавтов-ученых для ОКС «Салют» и «Мир». При этом мы потратили «всего лишь какой-то» десяток миллиардов долларов на создание самих ОКС «Салют» и «Мир», на которых вместо научного персонала находились только эксплуатационники и ремонтники. В результате всего этого мы, по утверждению Феоктистова, не получили с этих ОКС какого-либо полезного выхода. Таким образом, около десяти миллиардов долларов в нашей стране были потрачены почти впустую. Спрашивается: кто виноват в этом? Ответ совершенно ясен: генерал Каманин, который ликвидировал группу космонавтов-ученых от АН СССР.

Лишним подтверждением того факта, что все новое – это хорошо забытое старое, можно считать следующее обстоятельство. В свое время я многократно пытался убедить Каманина в важности и острой необходимости своевременной подготовки некоторого контингента космонавтов-ученых, которые обязательно потребуются нашей стране в будущем для проведения различных физико-технических и астрономических исследований в космосе на больших орбитальных исследовательских станциях и лабораториях. Однако он обычно отвечал, что сейчас нам космонавты-ученые не нужны. По его мнению, для нас сейчас в космосе наиболее важными являются военные задачи. Происходит непрерывное сокращение финансирования космической проблематики, и «нам сейчас не до научных орбитальных лабораторий». Он также добавлял, что произойдет в будущем после его смерти с этими проблемами, в данный момент его не очень интересует.

Здесь уместно вспомнить известное изречение римского императора Тиберия: «После моей смерти свет хоть огнем гори». Император Нерон, когда при нем однажды произнесли эту фразу, прибавил «и даже при моей жизни» и вскоре после этого приказал поджечь Рим. Такие интересные коллизии происходили в древнем Риме.

Группа космонавтов-ученых АН СССР была ликвидирована с очень глубокомысленным обоснованием «за ненадобностью». Как известно, безгранична мудрость человеческая (как и дурость!).

Основной причиной наших неудач с исследовательскими ОКС являются вылезшие на поверхность метастазы вредной каманинской политики в отношении космонавтов-ученых. Он своей деятельностью всячески препятствовал созданию такой группы. Когда же эта группа моими стараниями все же была создана, он приложил большие усилия, чтобы ее ликвидировать. Он защищал только узковедомственные интересы, естественно, не заботясь о перспективах отечественной космонавтики да, видимо, и совершенно не понимая их.

Единственным человеком, который в то время глубоко понимал необходимость создания группы космонавтов-ученых, был академик С.П. Королев. Он всесторонне и весьма эффективно поддерживал в 1963-1965 годах мои попытки создания такой группы. После его смерти такая группа была все-таки создана, но затем стараниями определенной группы лиц ликвидирована. К великому сожалению, после смерти С.П. Королева я не смог найти постоянного союзника в этом вопросе на достаточно высоком уровне и, в конце концов, вынужден был отказаться от пробивания этой идеи. И вот сейчас, через несколько десятилетий, прошедших с того времени, мы видим, насколько необходима нам была постоянно действующая группа космонавтов-ученых, по структуре аналогичная соответствующим группам НАСА, созданным в тот далекий период и успешно работающим и сейчас.

Здесь необходимо также отметить, что некоторые высказывания Феоктистова в его мемуарах вызывают удивление: это сплошные противоречия самому себе. Он только что на стр. 264 признал, что мы потерпели неудачу с ОКС «Салют» и «Мир» вследствие целого ряда причин. И вдруг как бы с позиций превосходства он начинает читать американцам поучительные нотации, обвиняя их в том, что они занимались бессмысленном делом, когда высаживались на Луну. Так он глубокомысленно изрекает (стр. 340): «Один из главных результатов программы высадки на Луне – это сделанное в очередной раз напоминание: при выборе в качестве цели грандиозных, дорогостоящих предприятий необходимо очень тщательное взвешивание вариантов, изучение их, проработка, чтобы наиболее удачно и не во вред себе найти правильное соотношение «цель – возможности», чтобы затрачиваемые средства и усилия соответствовали возможному результату». Спрашивается, с чего бы этот поучительный тон, мы что обогнали США в высадке на Луну или их постигла неудача в реализации лунной программы? Все это напоминает какой-то бессвязный детский лепет, когда пятиклассник с апломбом выдает нравоучительные сентенции взрослому многоопытному человеку.

По подобному поводу обычно говорят:

– «Лучше разумно молчать, чем глупо говорить».

– «Говори поменьше, умнее будешь…казаться».

Иногда очень полезно лишний раз почитать собрание афоризмов великого мудреца Козьмы Пруткова. Там есть очень меткие изречения, например: «Заткни фонтан своего красноречия, знай, и фонтан отдохнуть должен».

Очень хорошо было бы Феоктистову всю эту свою вышеприведенную поучительную тираду самому внимательно изучить и применить к действию прежде, чем начинать неудачно закончившуюся (по его же оценкам) эпопею с орбитальными станциями «Салют» и «Мир». Впечатляюще звучит в этой тираде завершающая фраза «чтобы затрачиваемые средства и усилия соответствовали возможному результату». Это очень хорошо звучит! В связи с этим необходимо отметить, что на программы ОКС «Салют» и «Мир» было затрачено, по минимальным оценкам, более 5 миллиардов долларов. При этом, по оценкам экспертов и того же Феоктистова, не получено практически почти никаких новых результатов.

Такая старательная критика удачно завершенной лунной программы США могла бы быть в какой-то степени понятной, если бы нам удалось достичь хоть каких-то новых результатов при реализации программ ОКС «Салют» и «Мир». Однако их нет. Тогда, естественно, возникает вопрос: зачем, с какой целью потребовалось так усердно критиковать удачно завершенную лунную программу США, выполненную на фоне провала отечественной лунной программы, приведшего к колоссальным финансовым потерям страны, а также на фоне неудачного завершения программ «Салют» и «Мир»? Это уже напоминает попытку «навести тень на плетень», то есть это, может быть, расценено как попытка сместить поле деятельности в область улучшенной виртуальной реальности. Здесь не лишним будет отметить, что американские астронавты полностью выполнили программу полетов на Луну без каких-либо существенных неудач. Это, безусловно, была блестяще спланированная и проведенная программа, имеющая общечеловеческое значение.

Высадка 21 июля 1969 г. астронавтов США на КК Армстронга и Олдрина на Луну на КК «Аполлон-11» явилась началом реализации освоения Луны. С 1969 по 1972 годы американцы доставили на Луну шесть экспедиций, причем в трех экспедициях астронавты для перемещения по Луне пользовались лунными электромобилями. 12 астронавтов, побывавших на Луне, все вместе прошли и проехали по ее поверхности около 100 километров и доставили на Землю примерно 400 килограммов лунных образцов. Важным достижением является приобретенный опыт передвижения по лунной поверхности как пешком, так и на электромобилях, доказавший, что на ее поверхности нет толстого слоя пыли или зыбучих, засасывающих песков (во всяком случае, там, где высаживались лунные экспедиции). Очень важен также опыт исследовательской деятельности астронавтов на поверхности Луны с помощью специальной научной аппаратуры и, в том числе, исследовательская деятельность ученого-селенолога, получившего ряд новых результатов о строении лунной поверхности и подповерхностных слоев.

Поэтому американские астронавты после их успехов на Луне и соответствующих наших неудач в этом направлении имеют, как мне кажется, больше оснований обращаться к нам с подобными поучительными тирадами, но никак не мы к ним. Таким образом, у некоторых деятелей, видимо, имело место полнейшее не восприятие реальной ситуации, и они пребывали в полной иллюзии самовнушенной виртуальной реальности. Однако любой интересный большой проект, завершившийся прекрасными результатами, может быть подвергнут кем-то какой-то критике. Как говорят на востоке, «караван идет – собака лает». В завершение я хотел бы сказать, что мне абсолютно не понятно, почему в 2001 году Феоктистов с таким азартом агитировал везде и всюду и в том числе на ТВ за утопление ОКС «Мир». Он заявлял при этом, «что за пятнадцать лет ее существования на орбите она уже исчерпала свой ресурс, и мы уже с нее все получили и больше ничего получить не сможем». Давайте посмотрим, сколько лет существовал на орбите каждый из модулей станции «Мир». Базовый модуль – 15 лет; модуль «Квант-I» – 13 лет; модуль «Квант-II» – 12 лет; модуль «Кристалл» – 11 лет; модуль «Спектр» – 6 лет; модуль «Природа» – 5 лет. Таким образом получается, что среднее время существования на орбите всех модулей станции «Мир» в момент ее утопления в водах Тихого океана составлял еще только 10 лет. Эта цифра говорит, что до полного исчерпания ресурса станции было еще далеко. Опять возникает какая-то виртуальная ситуация.

А утверждения К.П. Феоктистова о том, что «мы с ОКС «Мир» уже все получили и больше ничего получить не сможем», видимо, означает, что ее разработчики и он, в том числе, уже получили с нее Ленинскую и Государственную премии и больше в этом плане с нее получить ничего нельзя. Здесь он, видимо, прав.

Итак, мне хотелось бы в завершении этого раздела сказать несколько слов о том, кто же такой был Каманин, сыгравший главную роль в ликвидации группы беспартийных ученых-космонавтов АН СССР.

Описывая портрет Каманина, необходимо подобрать такую палитру красок, которая бы наиболее полно позволила отобразить не его внешний, так сказать, поверхностный портрет, а его содержательную внутреннюю сущность, которую он обычно очень искусно скрывал под своей внешней маской.

Так кто же все-таки такой Каманин? Обратимся опять к его дневникам (кн. IV, стр. 326). Вот что он сам пишет о себе в конце своей карьеры 22 июня 1971 года (цитирую): «Для меня было уже счастьем и большой победой, когда я выбрался из меленковской глухомани (город Меленки, родина Каманина) и стал военным летчиком эскадрильи имени Ленина. А челюскинская эпопея и звание Героя Советского Союза, члена ЦИК СССР, депутата Верховного Совета СССР! В 30 лет я уже был командиром авиационной дивизии. Это была крутая лестница подъема вверх – на большие высоты». (Конец цитаты). Ну, что же, в этой его характеристике на себя самого все ясно – добавлять здесь ничего не надо. Это типичная биография удачливого сталинского выдвиженца из захолустного городка Меленки. Это биография «сталинского сокола высокого полета», шагающего по «крутой лестнице подъема вверх – на большие высоты», то есть удачливого счастливчика тех времен, которому «очень подфартило», как тогда говорили.

Однако здесь к месту привести известное изречение генералиссимуса графа Суворова А.В. о генералах такого типа: «Сегодня счастье, завтра счастье – помилуй Бог, а ум-то где!».

Здесь, видимо, к месту также вспомнить известную французскую поговорку, часто употреблявшуюся Наполеоном: «Везение и счастливая удачливость не изменяет породу – удачливая обезьяна остается обезьяной и в золотых знаках отличия».

Таким образом, ориентируясь в основном на собственное высказывание Н.П. Каманина о себе, можно сделать вывод, что он был обыкновенным провинциальным мужичком с ограниченным интеллектом, которого в молодости обласкал «великий» диктатор. В то же время он был весьма хитрым человеком с цепким и хватким практическим умом. Пороха такой тип людей в принципе выдумать не может. Это им вообще недоступно, как бы они не старались. Но они также не пропустят возможности «снять пенку» с событий, свидетелями которых они волей судеб оказались. Что Каманин был очень хитрой и дальновидной личностью видно хотя бы из того факта, что он с 1960 года более десяти лет вел свои секретные дневники. Конечно, он не просто так, не искусства ради, скрытно вел эти дневники, нарушая все законы секретности тоталитарного государства. Конечно, он рассчитывал на их последующую публикацию и поэтому всюду пытался представить себя в них в образе некоего всезнающего и вездесущего государственного деятеля большого масштаба, что-то вроде С.П. Королева. Однако именно этим он только лишний раз подчеркивал мизерность своей фигуры.

Когда в этих мемуарах я описывал «деятельность» генерала на основе своих наблюдений и на основе анализа его дневников, то иногда мне начинало казаться, что я проявляю при этом излишнюю и даже несправедливую субъективность. Чтобы избавиться от этих мыслей, я решил изучить материалы различных авторов, которые высказывались с оценками деятельности Каманина.

В глубоком историческом исследовании королевской эпопеи, выполненном Ярославом Кирилловичем Головановым, опубликованном им в книге «Королев. Факты и мифы» 1994 г., о Каманине сказано буквально следующее (цитирую, стр. 663-665): «Во время челюскинской эпопеи Каманин попал в короткий список ранних Героев Советского Союза и носил Золотую Звезду № 2. Еще до войны отслоился он в ту тонкую жирную пленку советской элиты, которая прикрывала многомиллионные толщи нашего общества, был знаменит и обласкан вождем. Он на всю жизнь и остался убежденным сталинистом, но, как человек умный и осторожный, свои политические симпатии не афишировал. Да и какие другие у него могли быть счеты с «великим другом советских летчиков», если в двадцать пять лет – юным несмышленышем – был он уже согрет сталинской улыбкой… Николай Петрович, возможно, раньше других понял, какие грандиозные перспективы раскрываются перед этими ребятами (космонавтами), и все теснее притирался к новой работе. «Идеалом сильного человека стал для меня Сергей Павлович Королев», – писал Каманин. Он действительно подражал наиболее отрицательным чертам Королева, но и боялся его смертельно. Каманину очень хотелось стать тем, кем он и стал вскоре после гагаринского старта: начальником космонавтов,

Уже 28 апреля, через две недели после триумфальной московской встречи, Гагарина принимала Прага. И в этой поездке с ним был Каманин. А потом началось: Болгария, Англия, Польша, Куба, Бразилия, Канада, Индия, Цейлон, Афганистан, ЮАР, Либерия, Гана, Греция, Кипр – это только за первый год после полета! Эти страны чествовали Гагарина – и Каманина тоже. Николай Петрович всегда был рядом. Гагарина принимали Неру, Насер, Елизавета Английская! Каманина тоже. Это было не просто интересно – ты все время на виду, о тебе пишут газеты… Но теперь он сверкал в отраженном свете этих мальчишек, этих зеленых лейтенантиков, стремительно наращивающих звезды на погонах…По моим личным многолетним наблюдениям, пишет Я.К. Голованов, Каманин не любил и часто презирал космонавтов, считая выскочками и баловнями судьбы…Он был неизменно строг и заранее уже чем-то, что еще не произошло, недоволен. Лицо Каманина было непроницаемо, он владел некоей истиной, лишь ему доступной, которую они не узнают никогда – просто в виду своего ничтожества… Каманин крепко держал их в кулаке строжайшей дисциплины, беспрекословного послушания и той уничтожающей всякого, тем более, молодого и незаурядного человека – обезлички, которую он упорно насаждал в отряде первых космонавтов. Ему льстило, что эти всемирно известные люди слушаются его, как новобранцы ефрейтора. Еще легче было управлять теми, кто только готовился к полету. Ведь в первую очередь именно от Каманина зависело, кто полетит, с кем, когда, по какой программе. Будущие космонавты часто вообще этого не знали или знали в общих чертах, понаслышке. Все это создавало атмосферу неопределенности, зыбкости, неуверенности в завтрашнем дне. Поэтому Каманина боялись, но не любили». (Конец цитаты). Основываясь на своих наблюдениях генерала в течение около десяти лет, я могу сказать, что полностью согласен с той негативной характеристикой, которую дал ему Я.К. Голованов в своей книге о С.П. Королеве (стр. 663-665).

Совершенно очевидно, что Каманин был ярко выраженным осколком разрушенной временем сталинской системы государственного терроризма.

Легко можно представить себе уровень умственного развития человека, который со школьническим старанием записывал в своих дневниках каждый раз все тончайшие детали своих теннисных побед над всеми, с кем он сподобился играть, и, в том числе, с подчиненными ему военными космонавтами и сотрудниками ЦПК. Он регистрировал все детали игры в теннис с указанием фамилий игроков, их должностей, счета игры и других комментариев своих «грандиозных» побед с фиксацией уровня радости по поводу своих выигрышей и т.д. и т.п. Он настолько уже не мог оценивать реальную ситуацию, что не мог понять, что космонавты и сотрудники ЦПК играют с ним «в поддавки», а между собой называют это занятие «игры с Каманиным в пенис». Кстати, в дневниках полно записей о том, кого и как он обыграл в карты, в шахматы и в другие игры. Создается впечатление, что автор дневников был очень большой «игрун во все игры». Но обычно это, как правило, реализуется за счет существенного уменьшения времени, уделяемого на общественно-полезную деятельность, такого игруна. Это, естественно, имело место и в данном случае.

Обычно нормально мыслящий человек записывает в своих дневниках те значимые события его жизни и события окружающей действительности, к анализу которых и установлению точных дат их свершения у него может возникнуть необходимость вернуться в будущем. Принято также в дневниках записывать некоторые выводы, предположения возможного развития событий и другие мысли. В этом можно убедиться, прочитав опубликованные дневники целого ряда известных исторических личностей. Но записывать в дневниках почти ежедневно, сколько раз, кого, когда и как автор обыграл в теннис или в другие игры с пространными комментариями и восторгами по поводу своих побед, это примерно то же самое, что фиксировать в дневниках ежедневно, сколько раз автор сходил по нужде и какое при этом он ощутил блаженное облегчение. Это, конечно, «очень важные события» реальной жизни пожилого человека, но если об этом очень часто упоминается в дневниках, то это однозначно характеризует самого человека.

Несмотря на обилие в этих дневниках пространных записей о разнообразных игровых сценах, он не уделил в них ни одной строчки фиксации факта создания группы космонавтов-ученых от АН СССР на основании постановления ЦК КПСС и СМ СССР № 270-105 от 27 марта 1967 года и ее прибытия в ЦПК 22 мая 1967 года для прохождения предполетной подготовки. Это достаточно полно характеризует интеллект Каманина, которому по должности было поручено заниматься подготовкой группы космонавтов АН СССР к космическим полетам. Исходя из этого, можно себе представить, до чего неприятна (а, может быть, противна) была Каманину эта группа молодых беспартийных космонавтов-ученых АН СССР, состоявшая из кандидатов и докторов наук. Являясь убежденным псевдокоммунистом, верным сталинистом, считавшим свою партию совершенно неповинной во всех совершенных ею уголовных преступлениях, он в упор не видел эту группу беспартийных космонавтов-ученых АН СССР – она для него просто не существовала. Нигде в его дневниках не упоминаются пофамильно члены этой группы – он их всех абсолютно игнорировал. Единственной фамилией из всех членов этой группы, которая упоминается в дневниках, является фамилия Ершова да и то потому, что его поддерживал непосредственно президент АН СССР М.В. Келдыш, у которого в ИПМ АН СССР работал Ершов. Третировать мнение Келдыша было тогда опасно, и это доходило до мозговых извилин Каманина. Но даже в этом случае, как только Келдыш стал болеть, Ершова вытолкнули из программы облета Луны.

Каманин обычно с «высоты своего (мнимого) величия» очень чванливо относился к своему окружению. Он был превосходным мастером по части «сухим выходить из воды». В любых неприятных событиях, по его мнению, были виноваты все вокруг (Королев, Келдыш, Смирнов, Устинов и др.), только не Каманин. Он считал себя абсолютно непогрешимым, как «Папа римский». Не хватало ему только соответствующей мантии вместо генеральского мундира, увешенного множеством орденов.

А ведь гибель В.М. Комарова, которого «к очередному пролетарскому празднику» торопились запустить в космос на «Союзе-1», лежит на совести всей псевдокоммунистической команды, участвовавшей в этой затее, и, в том числе, на совести Каманина. Он, полностью отвечавший за жизнь космонавтов, не решился тогда воспрепятствовать этому торопливому безобразию. Таких примеров можно привести немало. Примером его халатности явилась также и гибель Ю.А. Гагарина. За это он, правда, схлопотал соответствующее наказание, хотя и здесь всячески пытался подставить вместо себя генерала Кузнецова Н.Ф., начальника ЦПК.

В течение всего периода своей служебной деятельности Каманин непрерывно в личных целях использовал свое служебное положение. Это проявлялось в бесчисленных поездках за границу за государственный счет, что абсолютно не входило в круг его служебных обязанностей как помощника Главкома ВВС по космосу. Использование служебного положения в личных целях проявлялось также в ведении личных секретных дневников с целью их последующей публикации. При этом он грубо нарушал все нормы секретности, существовавшие тогда в нашей стране. Если бы эти секретные дневники попали в то время в руки иностранных агентов, это нанесло бы существенный вред нашей стране. Если бы эти дневники попали тогда в руки наших спецслужб, Каманин был бы жестоко наказан и вряд ли остался бы на свободе. Но если предположить, что в свое время ни первого, ни второго не произошло, то в настоящее время эти дневники, безусловно, являются очень ценным информативным историческим документом, с достаточно высокой почти фотографической достоверностью отражающим развитие отечественной пилотируемой космонавтики за период 1960-1971 годов. Мы, безусловно, должны быть благодарны Каманину за его труд. Если бы он в свое время как летописец не зарегистрировал систематически, почти подневно, эти события, мы бы сейчас были лишены возможности так подробно ознакомиться с событиями тех лет, хотя и иногда в несколько субъективном изложении. Как летописец, то есть регистратор внешних событий, он оказался весьма старательной личностью.

Н.П. Каманин отлично и вдоволь пожил на своем веку. Используя служебное положение, накатался по заграницам, сопровождая космонавтов. Попировал за народный счет на бесчисленных приемах в честь космонавтов в обществе различных глав государств, королей, королев, президентов и т.п. Вследствие этого даже начал воспринимать себя как личность межгосударственного вселенского масштаба, чему, правда, помешал Главком ВВС Кутахов, отправив его на пенсию. Каманин насобирал целый личный музей дорогих и даже драгоценных подарков. Он участвовал в бесчисленных охотах совместно с космонавтами в государственных заповедниках и заказниках нашей страны и других государств. Он непрерывно играл, где только можно, со всеми, кто подворачивался в самые различные игры. Это было его страстью, и четко отражено в его дневниках.

Каманин вволю попользовался народными средствами, не отказывая себе ни в чем, и был абсолютно уверен до самой кончины в том, что все это ему полагается в соответствие с его «заслугами».

Сейчас достаточно часто в различных публикациях ведутся разговоры о том, что «в спорных вопросах для Каманина не было безоговорочных авторитетов; он мог противостоять и С.П. Королеву, и министрам, и своим начальникам» (кн.IV, стр. 380). Оставим в стороне министров и его начальников, но что касается Королева, то говорить о противостоянии Каманина – Королеву просто смешно. Конечно, топорщиться, выставляя иголки при прикосновении, может и еж. Но от этого ничего не меняется. Всем понятно, что одной колючести недостаточно – нужно иметь при этом какие-то радикальные, большие идеи, которые могли бы быть противопоставлены идеям С.П. Королева. Однако этих идей в голове у Каманина просто не было, да и быть не могло.

Королев был «интеллектуальной глыбой» очень большой величины, можно сказать, глобального масштаба, а Каманин был всего лишь одним из множества «сталинских соколов». Королев был гениальным человеком в буквальном смысле, гигантом мысли с твердым характером и абсолютно железной волей. Королев был из когорты тех интеллектуалов, о которых принято говорить: «если им дать точку опоры, они сдвинут Землю». Именно поэтому Сергей Павлович всячески поддерживал создание группы ученых-космонавтов АН, а Каманин после смерти Королева вследствие своей серости постарался ликвидировать уж созданную и функционирующую группу космонавтов АН СССР. То, что какие-то борзописцы пытаются ставить рядом эти две несравнимые личности, свидетельствует только о правильности общеизвестной пословицы – «Нет пророка в отечестве своем». Вспоминая здесь о великом Королеве, хочется еще раз сказать: «Дай Бог душе его спасенье, а косточкам его покой».

Если проанализировать фактические сведения о всех 243 космонавтах СССР и России, приведенных в справочнике «Советские и российские космонавты за 1960-2000 гг.» М.2001, то можно сделать следующие выводы. К настоящему времени (к 2001 г.) среди всех 243 космонавтов насчитывается 53 кандидата наук и 26 докторов наук. При этом 14 докторов наук являются также академиками различных отечественных, международных и зарубежных академий. Из всей группы космонавтов-кандидатов, включающей 53 человека, только 25 человек совершили космический полет. Причем 20 космонавтов из совершивших космический полет защитили свои кандидатские диссертации после полета (так сказать, в отблесках славы Золотых звезд). До космического полета (без фоновой подсветки) защитили свои кандидатские диссертации только 8 космонавтов (Демин, Кубасов, Севастьянов, Серебров, Феоктистов и др.). При этом 28 космонавтов-кандидатов наук по ряду причин так и не смогли совершить космический полет с осуществлением своих исследовательских программ.

Таким образом, если рассматривать только тех кандидатов наук, которые защитили свои кандидатские диссертации до космического полета, то коэффициент разумного использования человеческого фактора в данном случае составит

N = 8/28 = 0,286.

Как видно, это очень низкий коэффициент. Он, соответственно, негативно характеризует деятельность тех управляющих структур, которые были ответственны за эту область.

Из 26 космонавтов, ставших к 2001 году докторами наук, совершили космический полет 15 космонавтов. Из них только двое – Моруков и Батурин – защитили свои докторские диссертации до космического полета. Остальные 13 космонавтов защитили докторские диссертации после космического полета (так сказать, в отблесках славы золотых звезд). Необходимо также особо отметить, что 11 космонавтов-докторов наук, защитив докторские диссертации в обычных условиях, по тем или иным причинам так и не смогли совершить космический полет с проведением соответствующих исследований в космосе. Таким образом, если рассматривать только тех космонавтов-докторов наук, которые защитили свои докторские диссертации не после космического полета, то коэффициент разумного использования человеческого фактора в данном случае составит

N = 2/11 = 0,18

Как видно, этот коэффициент также очень низкий, и он также очень плохо характеризует деятельность тех управляющих структур, которые были ответственны за эту область.

Считаю необходимым здесь еще раз напомнить, что в 1964, 65 и 66 годах я был в ЦПК единственным доктором технических наук и профессором, находившимся на подготовке к космическому полету на КК «Восход» 1, 3, 4 со своей научной программой и созданной для ее реализации научно-исследовательской аппаратурой. При этом я был во время этих циклов подготовки членом основных экипажей, готовящихся к полету, и по чисто политическим причинам не был допущен к реализации исследовательских полетов стараниями лиц, причастных в тот период к управлению пилотируемой космонавтикой. Среди них своими стараниями особенно выделялся генерал Каманин. В более позднее время, когда я, будучи руководителем группы космонавтов-ученых от АН СССР, неоднократно пытался подключиться к подготовке к полетам на КК с целью реализовать комплекс исследований по своей программе, я всякий раз встречал жесткий совершенно не мотивированный отпор того же Каманина. Вот такие творились в те годы в нашей стране дела в отечественной пилотируемой космонавтике.

Далее я хотел бы здесь высказать несколько соображений по поводу мемуаров Феоктистова, совершившего в 1964 г. суточный полет на КК «Восход»-1. Как я уже отмечал, мой жизненный путь пересекся с «траекторией жизни» К.П. Феоктистова во время подготовки к полету на КК «Восход»-1, и затем почти сорок лет до 2001 года я с ним не встречался, и он меня совершенно не интересовал. Но в 2001 г. было совершено затопление космической станции «Мир» только потому, что на поддержание ее на орбите в 2001 году требовалось затратить около 500 млн. долларов. Естественно, с точки зрения современных нуворишей, тратить такую сумму на поддержание какой-то космической станции «Мир» не имело смысла, лучше ее, эту сумму, разворовать, как разворовали уж все, что можно было украсть в России. При этом на украденные деньги можно построить себе замок где-нибудь в Гибралтаре. А что такое орбитальная станция «Мир», кому она, к черту, нужна сейчас и какая от нее польза? Тем более, что такой «авторитет» как космонавт Феоктистов по телевидению всем объявил, что эта станция нам не нужна, что мы с нее уже все получили (правда, не очень понятно, кто это «мы» и что это за все, что «мы» получили?). Ну, это детали, которые, по-видимому, не имело смысла обсуждать при таких ответственных выступлениях. Правда, выступавший, прямо противореча ранее сказанному, вдруг заявил: «Если бы эту станцию купили у нас американцы или китайцы, то они могли бы ее реанимировать и еще долго могли бы полезно использовать». Вот так и было сказано: они могли бы использовать, а мы не можем, и поэтому мы ее утопим. Как видите – «железная» логика. При этом еще выступавший жонглировал данными о том, что эта станция уже старая, что ей 15 лет, и она исчерпала свой ресурс. Но это же примитивное вранье. На этой станции был расположен ряд модулей, доставленных туда в самое последнее время и находившихся в прекрасном состоянии. Нужно также отметить: вся станция, располагавшаяся на орбите, стоила не один десяток миллиардов долларов. Следовательно, та сумма, которую «сэкономили» в связи с ее утоплением, не идет ни в какое сравнение с теми финансовыми потерями, которые понесла Россия от этой акции.

После того, как я услышал и увидел по ТВ Феоктистова в роли яростного сторонника утопления станции «Мир», у меня через сорок лет опять возник явный интерес к этой личности. Этот интерес еще более возрос, когда я познакомился с его мемуарами о его «траектории жизни». В этих мемуарах он рассказывает о тех жизненных высотах, которых он достиг за последние сорок лет после суточного полета на КК «Восход-1». Да, достижения действительно колоссальные. Я тщательно изучил эти мемуары. Конечно, все изложено излишне хвастливо, но впечатляет… Одна фотография космонавта Феоктистова с Джиной Лоллобриджидой чего стоит! Это же просто фантастика – Феоктистов и Лоллобриджида! Фотографироваться со всеми подряд, конечно, требовало много времени, но «наш пострел везде поспел», находясь в длительной командировке в США, которая очень подробно и красочно расписана в мемуарах. Далее я хотел бы более подробно остановиться на обсуждении некоторых глав этих мемуаров. Мемуары названы «Траектория жизни» с впечатляющим и оригинальным подзаголовком «Между вчера и завтра». Сразу вспоминается общеизвестная и весьма популярная в свое время песенка «Есть только миг между прошлым и будущим», которую очень хорошо исполнял в свое время талантливый артист О. Даль (Было бы полезно к подзаголовку еще добавить «как звезда, что сорвалась и падает»).

Некоторые главы этих мемуаров, посвященные технологии конструирования, построения и эксплуатации орбитальных космических станций «Салют» и «Мир», представляют несомненный интерес для специалистов, и я на них уже неоднократно ссылался в вышеприведенном тексте.

Мемуары написаны по интересной схеме. Автор в одном месте на стр. 85-90 хорошо отзывается о С.П. Королеве, а далее всюду, где еще упоминает о нем, делает это таким образом, чтобы как-то преуменьшить роль С.П. Королева в космической эпопее СССР и, где только можно, поярче обрисовать свою фигуру в таком же масштабе, как и фигуру С.П. Королева. Вот такая использована достаточно оригинальная, однако и достаточно прозрачная схема при написании этих мемуаров.

Когда читаешь мемуары Феоктистова, то становится совершенно ясно, с какой целью автор периодически представляет С.П. Королева в весьма негативном плане. Так, например, он пишет (стр. 143): «Напоминать о своем авторстве Королеву – это все равно, что махать красной тряпкой перед мордой быка. С.П. регулярно демонстрировал свою позицию на этот счет. Здесь я хозяин. Все…принадлежит мне». Стр. 151: «Поэтому уверенности в том, что полечу на «Восходе» и твердости позиции С.П. (выполнит ли джентльменское соглашение, уж очень на джентльмена не похож) у меня не было». Стр. 223: «Мне кажется, что Королев понимал, что он не может предложить стоящую идею» (В отличие от Феоктистова, который, конечно, мог…). Стр. 250: «Верить С.П. было никак нельзя: такие вещи без него происходить не могли…». Стр. 251: «Когда же руководителем нашей организации стал Глушко, опасность моего длительного отсутствия в КБ уменьшилась. Глушко был интеллигентным порядочным человеком». (В отличие от Королева).

И так далее и тому подобное. Что это может означать, если не желание максимально раздуть значение своей фигуры по сравнению с С.П. Королевым. Кстати, у Лафонтена есть отличная басня «Бык и лягушка», которая имеет самое прямое отношение к данной ситуации.

И все же очень интересно, что бы сказал Сергей Павлович Королев по этому поводу. Тот самый С.П. Королев, который и сотворил образ «космонавта Феоктистова». Всем, знавшим С.П. Королева, совершенно очевидно, что если бы не было Королева, то не было бы и космонавта Феоктистова со всеми его амбициями, а был бы какой-то ординарный конструктор, которых у нас в стране очень много. Это абсолютно понятно всем, знавшим С.П. Королева, кроме самого К.П. Феоктистова. Однако сейчас знающих людей остается все меньше – они постепенно уходят в лучший мир. По-видимому, автор мемуаров «Траектория жизни» хорошо усвоил поговорку, гласящую «что написано пером, то не вырубишь топором». Поэтому он так старательно описывает свои космические заслуги на фоне «скромной» деятельности С.П. Королева. Сейчас в жизнь приходит новое поколение, которое слабо разбирается в этих вопросах, и оно может поверить этим «рассказам», если, конечно, будет читать эти мемуары. Однако последнее очень маловероятно.

Встает также еще один весьма пикантный вопрос: зачем Феоктистову в этих мемуарах нужно было лезть в личную жизнь С.П. Королева? Ну, кто такой Феоктистов, чтобы утверждать (на стр. 99), что у С.П. Королева «женщины наверняка были». Ну, с чего эти утверждения и зачем они нужны сейчас? Неужели не понятно, что это просто неприлично. К чему эти пересуды? Феоктистов хочет выступить в качестве судьи поведения С.П. Королева в личной жизни. Но этот порыв у читателей, лично знавших С.П. Королева, может вызвать только кислую усмешку.

Мемуары Феоктистова перенасыщены примитивным хвастовством: о том, как он был вознагражден за суточный полет в космос большой премией и прекрасной 4-х комнатной квартирой (стр. 12); о том, как получал на работе огромные денежные премии, которые чемоданами таскал домой (стр. 13); о том, как встречался с президентом США Никсоном и другими деятелями США, такими же, как и он (Феоктистов), известными людьми планеты (стр. 256-257). Как-то странно читать в мемуарах профессора, д.т.н. подобную плебейскую похвальбу, которая не делает чести ни одному мало-мальски культурному человеку.

Волей судьбы Феоктистов оказался в группе придворных технократов, всячески подкармливаемых и поощряемых правящей партией. Эти технократы своими стараниями, может быть, и не осознавая этого, трудились над тем, чтобы как можно дольше продлить правление этой партии. Некоторые из этих придворных технократов вследствие недоразвитого мышления расценивали все эти подачки правящей партии как справедливую награду за их «геройский творческий труд». Однако этот их труд на самом деле ни интенсивностью, ни проблесками мысли, ни результатами не отличался от труда всех остальных научно-технических работников нашей страны, самоотверженно работавших в различных КБ, НИИ и на заводах. Но они не получали таких щедрых подачек, так как их непосредственная деятельность не была напрямую связана с поддержанием имиджа правящей партии на мировой арене. Между прочим, по интеллектуальности, одаренности и талантливости эти люди достаточно часто значительно превосходили придворных технократов, осыпаемых всякими премиями (Ленинскими, Государственными и др.), а также иными материальными подачками.

Я не хочу называть того острослова, который предложил – ввел в среду космонавтов термин «суточный космонавт». Этот термин прилип к Феоктистову и даже иногда трансформировался в «шуточный». Ну, разве можно сравнивать этот суточный полет, например, с полетом космонавта Атькова на 236 суток? Это же несопоставимые категории. Надо отдать должное Феоктистову, он неоднократно и настойчиво пытался «вылупиться из суточной скорлупы» и совершить второй полет боле менее нормальной продолжительности.

Феоктистов в 1966-1980 годах был просто одержим идеей совершить вторичный полет в космос. Он буквально осточертел Каманину и многим другим со своими настойчивыми попытками вторично слетать в космос. Как пишет в своих дневниках Каманин, ему непрерывно приходилось вести борьбу с Феоктистовым, отбиваясь от его попыток всеми способами проникнуть на очередной космический корабль. Вначале Феоктистов хотел лететь командиром КК «Союз» или Л-1, затем членом экипажа корабля «Союз». У Каманина, по его выражению, уже глаза лезли на лоб, когда он видел «этого больного человека», приходящего с новыми вариантами своих полетов в космос. «Эта глупейшая возня с Феоктистовым отрывает меня от дела» (кн.III, стр. 195). Такие заявления приводятся более чем на 40 страницах книги III его дневников.

Каманин с целой командой врачей каменной стеной встал на пути целенаправленного движения Феоктистова к новому полету в космос. Видимо, Феоктистов почти уже «достал» Каманина, но тот все-таки выстоял, и второй раз Феоктистову слетать в космос так и не удалось.

Как-то уже в 1980, когда генерал уже ушел на пенсию, я был в ЦПК и беседовал с одним из известных космонавтов, с которым я ранее проходил подготовку к космическому полету. Он сказал: «Кажется, твоему дублеру Феоктистову опять какая-то жидкость ударила в голову – он в 54 года опять лезет в космический полет. Очень, видимо, хочет получить вторую звезду». Что я мог ответить: если лезет, значит, хочет… что-то получить. Однако второй раз слетать в космос ему так и не удалось. Врачи его опять забраковали.

В 2002 году, когда Феоктистову исполнилось 76 лет, он очень сильно рассердился, что ему так и не дали второй раз слетать в космос, и начал выступать на телевидении с лекциями о бесполезности (и даже – вредности) полетов людей в космос ввиду малой научной информативности и очень высокой стоимости таких полетов, ложащейся на плечи народа нашей страны. Эта мысль, может быть, в определенной степени и здравая, но почему же она не пришла в голову Феоктистову ранее, когда он изо всех сил лез, чтобы еще раз слетать в космос. Он, по-видимому, тогда не думал о большой стоимости такого полета и его низкой научной информативности. Интересно также отметить, что Феоктистов во время своих выступлений по ТВ прямо заявлял, что полет человека в космос – это пустое и бессмысленное занятие, предпринимаемое космонавтами только с одной целью, чтобы «светиться с телевизионного экрана». Ну, предположим, что это именно так. А с какой целью сам Феоктистов слетал на одни сутки в космос на КК «Восход-1», не имея никакой собственной научно-исследовательской программы и, соответственно, не выполнив никаких собственных оригинальных научных исследований? По-видимому, только для того, чтобы «светиться с экрана», так как никаких других целей в его полете не просматривается.

Однако вернемся опять к анализу материалов, изложенных в мемуарах Феоктистова. В этих мемуарах автор, по-видимому, уже считая себя мыслителем глобального масштаба, учит всех, что нужно делать и что не нужно делать. Просто оторопь берет от диапазона и размаха творческих замыслов автора. Он выдает советы в очень широком спектре проблем: от того, как подбирать нам своих государственных руководителей (как будто мы их можем подбирать или выбирать) до того – лететь нам на Луну или Марс или не лететь. Первые из перечисленных проблем мы здесь анализировать не будем, пусть ими занимается сам Феоктистов. А что касается проблем полета на Луну и Марс, то здесь необходимо сделать следующие замечания. У читателя создается ложное впечатление, что Феоктистов первый высказывает оригинальные мысли по этим вопросам, как будто до него никто эти вопросы и не пытался решать. Относительно полетов на Луну и Марс написаны сотни серьезных исследовательских работ и книг людьми, которые только этими вопросами и занимались всю жизнь. Как-то странно приводить в своих мемуарах деформированные рефераты этих книг, выдавая их за свои творческие поиски. Нужно же все-таки ссылаться на первоисточники, тогда все эти разговоры приобрели бы хоть какой-то смысл.

Из четвертой главы мемуаров Феоктистова я узнал очень много интереснейших деталей, о которых автор счел возможным в 2000 году открыто заявить. Например, на стр. 134 своих мемуаров он заявляет буквально следующее: «С 1965 г. я стал категорическим противником полетов на «Востоке» и, уж тем более, на «Восходе». (На котором он сам в 1964 г. слетал на 24 часа в космос). Он объясняет такое свое поведение тем, что на «Восходе» не было системы аварийного спасения на начальном участке полета ракеты. Это заявление не выдерживает никакой критики. Такая система в то время уже была создана для «Союзов», и ее ничего не стоило применить на «Восходах». Основная причина здесь в другом. Совершенно очевидно, что Феоктистову ни к чему было допускать исследовательский полет профессора Катыса и подполковника Волынова в декабре 1965 года на 16 суток на КК «Восход-3». Феоктистов уже целый год рассказывал всем о своих космических похождениях, что он гениальный исследователь космоса, первый кандидат технических наук, полетевший в космос и проведший там комплекс исследований. Если бы в конце 1965 г. или в начале 1966 г. был совершен исследовательский полет Катыса и Вольнова на КК «Восход-3» на 16 суток со специальной научной программой и специально изготовленной исследовательской аппаратурой, то совершенно очевидно, что ореол вокруг космонавта Феоктистова мгновенно угас бы и весь его имидж просто исчез. Так как во время полета никаких собственных оригинальных исследований он не проводил и его собственные научные достижения во время полета равнялись нулю. Он это, естественно, понимал и всячески (вкупе со многими другими) мешал осуществлению нашего полета, так как в случае отмены полета он мог долгое время рассказывать всем о своих космических похождениях. Таким образом, почти как в детективном романе, спустя сорок лет вследствие публикации мемуаров Феоктистова вдруг становятся известны механизмы закулисной войны, которую он вел, всячески стараясь закрыть исследовательскую программу полета КК «Восход-3». Конечно, пока был жив С.П. Королев, который не воспринимал Феоктистова как серьезную личность, разговоры последнего о необходимости закрытия программы полета КК «Восход-3» не имели никакого действия.

Но как только Королев серьезно заболел и затем скончался во время операции, Феоктистов очень успешно развернул свою деятельность по закрытию программы «Восход-3». Это стало абсолютно ясно после прочтения мемуаров Феоктистова. Если бы не его откровения в мемуарах, мы бы с космонавтом Б.В. Волыновым вряд ли догадались об этих его скрытых действиях, направленных непосредственно против нас, готовившихся в то время более года к полету на КК «Восход-3».

В мемуарах Феоктистова встречаются и явные искажения реальных событий. Так он утверждает, что я якобы советовался с ним по поводу моего вступления в КПСС (стр. 149), когда мне было сделано такое предложение на завершающем периоде предполетной подготовки к полету на КК «Восход-1» в 1964 году. Это явная ложь. И мне совершенно не понятно, в чем ее смысл. Я не мог вступить в КПСС по одной совершенно ясной причине – я не мог предать память моего отца, зверски убитого в застенках НКВД. Я сразу отказался от этого предложения, и никакие советы кого-либо, и в том числе Феоктистова, мне были совершенно не нужны. Так что все эти разговоры Феоктистова на эту тему просто какая-то галиматья. Да и, вообще, в этих мемуарах часто встречаются различные подобные перлы.

На стр. 224 приводятся какие-то странные рассуждения о космической разведке. Он пишет «даже если вооружить человека на орбите супербиноклем…что он сможет заметить и понять в пробегающей мимо его глаз со скоростью восемь километров в секунду картине?». Для того, чтобы написать что-либо небессмысленное, необходимо самому что-то понимать в тех вопросах, о которых пишешь. Космическая разведка обладает высокоэффективными, быстродействующими, интеллектуальными оптико-электронными системами автоматического анализа визуальной информации, основанными на использовании новейшей вычислительной техники параллельного действия и, в том числе, нейронно-сетевых вычислительных структур. Это совсем не бинокли, дорогой К.П. Феоктистов.

Современные оптико-электронные системы разведки естественных ресурсов Земли и военно-технической разведки являются сложными вычислительными комплексами, использующими все новейшие информационные технологии и последние достижения в области искусственного интеллекта. Действия человека в такой гибридной человеко-машинной системе сводятся к предварительному обнаружению, выделению и целеуказанию потенциальных высокоинформативных участков поверхности Земли для наведения автоматических многоспектральных видеоанализаторов. На этом этапе человек-оператор использует свои интеллектуальные анализирующие способности для комплексной обработки ранее известной ему априорной видеоинформации и различной другой информации этого плана, полученной по любым каналам и, в том числе, полученной с помощью беспилотных авиакосмических разведывательных средств. Таким образом, в таких гибридных человеко-машинных системах за человеком-оператором оставлены функции, сводящиеся к интеллектуальному комплексному анализу различных априорных информационных потоков с целью выделения высокоинформативных зон изображения поверхности планеты, предположительно представляющих наибольший интерес. Следующим действием человека-оператора в такой системе является наведение на эти зоны узко-угольных многоспектральных систем компьютерного зрения, обладающих высоким искусственным интеллектом. Эти системы производят с очень высоким пространственно-временным разрешением подробный и почти мгновенный анализ «подозрительных» участков изображений поверхности с автоматическим распознаванием всех расположенных там объектов и происходящих событий. Многократное повторное автокорреляционное наведение такой многоспектральной видеоанализирующей системы на различных витках траектории ОКС на одни и те же участки поверхности под различными ракурсами дает возможность получать высокоточные стереоскопические сведения о разведываемых участках поверхности планеты. Ну, что еще можно сказать по этому поводу? Не знаешь – лучше промолчи и, тем более, лучше не пиши, так как остаются неприятные следы некомпетентности.

В этих мемуарах попадаются также удивляющие и ошеломляющие суждения, сделанные как бы мимоходом, между прочим - как что-то совершенно очевидное для всех мыслящих людей. Так на стр. 226 читаем: «совершенно бессмысленная работа над «Бураном», являющимся подражанием «Шаттлу». Отсюда следует, что и работа над «Шаттлом» была тоже совершенно бессмысленной, и, следовательно, «Шаттлы», хорошо доведенные и систематически используемые в США, просто плод «совершенно бессмысленной деятельности» американских ученых и инженеров. Остается только удивляться: как эти «дурные» американцы до сих пор не могут понять этой прописной истины, абсолютно понятной Феоктистову.

Далее, на стр. 183 Феоктистов неосторожно коснулся «опасной» темы. Он спрашивает: «Что же принесли эти полеты гражданам страны, которые их оплачивали?». И заявляет: «Налогоплательщики ничего не получили. А кто же получил?». Итак, вопрос задан: «Кто и что получил?». На этот вопрос, заданный Феоктистовым, желательно получить четкий ответ. Этот ответ приведен им же на стр. 12 его мемуаров. «Кроме зарплаты около тысячи рублей в месяц (оклад инженера тогда составлял 150-300 рублей), получал премии: за работу по кораблю «Восток»; за полет на «Восходе»; Ленинскую и Государственную». Цифры он скромно не приводит, но, как известно, они внушительные. Кроме того, на стр. 12 он заявляет: «После полета на «Восходе»…мне предоставили большую 4-х комнатную квартиру в Москве». Так вот из приведенных цитат Феоктистова ясно, кто и что получал за эти полеты.

Кроме того, он получил возможность неограниченное число раз совершать зарубежные турне с соответствующими валютными инъекциями «для представительства» (за народный счет). Так же, как и все остальные члены «золотой орды», получил доступ ко всем привилегиям и «кормушкам», созданным для обеспечения своих «скромных» потребностей правящей номенклатурной элитой и т.д. и т.п. Таким образом, Феоктистову в его мемуарах лучше было бы не рассматривать вопросы «кто и что получил от космических полетов?».

В целом об этих мемуарах нужно сказать следующее. Главы со II по VII включительно, представляют определенный интерес для узкого круга специалистов данной области. Но для широкого круга читателей вследствие чрезмерной перегруженности техническими и технологическими подробностями книга, видимо, не представляет интереса. Совершенно не информативными являются последние главы мемуаров, в том числе: «Опыт лунной программы» и «Споры вокруг Марса», и особенно «Полет к звездам». В этих главах автор излагает общеизвестные сведения, уже давно опубликованные в течение прошедших 20 лет в нашей и зарубежной печати. Однако он излагает эти сведения без соответствующих ссылок, косвенно создавая тем самым впечатление, что это его собственные мысли и рассуждения.

Особое очарование, умиление, а местами даже оторопь вызывает заключительная глава мемуаров, названная «Полеты к звездам». Здесь вперемешку навалено все подряд. Как создать искусственного человека с ясным мышлением, у которого личность может отделяться от тела. Тут же решаются вопросы «что есть человек?». А также вопросы эстетического наслаждения красотой и отторжения примитива и неправды. Одновременно исследуются вопросы, может ли существовать душа без тела и тело без души, и что первично, тело или душа, и что такое наш мозг, и как мы мыслим и рассуждаем, и можно ли осуществить путешествие к звездам разумных существ в виде пакета информации, то есть на основе принципов телепортации. Между прочим, оригинальные мысли о телепортации, которыми с нами доверительно, как чем-то сокровенным, делится в своих мемуарах профессор К.П. Феоктистов, были высказаны еще в 1830 году академиком Петербургской АН, поэтом, князем Вяземским П.А. Он в своем стихотворении «Дорогою» в явной форме высказал идею телепортации: «Дойдет ли до того затейливый наш век, который много снял с нас оков и опек, чтоб перебрасывать и нас по телеграфу в Неаполь из Москвы, из Петербурга в Яфу?». Как видите, всюду эти классики – все новое – хорошо забытое старое.

Далее в этой главе Феоктистов рассуждает о том, что мы «скорее всего, продукт органической эволюции», который обладает привязанностью и любовью к ближнему. Затем он распространяется о проблемах связи с внеземными цивилизациями и о создании больших радиотелескопов. Тут же приводятся гениальные советы «не подпускать к власти тиранов, авантюристов и проходимцев». Всю эту разнокалиберную «информацию» он надергал из разных популярных журналов и произведений фантастов, затем перемешал не наилучшим образом и вывалил на страницы последней главы своих мемуаров. Все эти перечисления грандиозных проблем, отрывочно изложенные без всякой связи, анализа или осмысления, вызывают естественный вопрос: «А зачем все это здесь наворочено?». Над всеми этими проблемами уже многие десятки лет работают солидные специалисты, причем многие из них получили существенные результаты, опубликованные в печати. Приведенный здесь винегрет из случайно надерганных фраз мог бы иметь хоть какой-то смысл, если бы были приведены соответствующие первоисточники, но их нет. Зачем и для чего все это навалено в одну кучу, остается совершенно непонятно. Возможно для того, чтобы показать колоссальный всеобъемлющий интеллект автора мемуаров. Но, к сожалению, у специалистов все это вызывает явно обратную реакцию. Изложенное в последней главе мемуаров можно классифицировать только как дилетантство. При чтении последней главы этих мемуаров очень уместно вспомнить один интересный восточный анекдот. Беседуют два араба. Один из них повествует: «Идет караван верблюдов. Один верблюд – одна куча навоза. Второй верблюд – вторая куча навоза. Третий верблюд – третья …». Его перебивает слушающий: «Извини, это все ясно, но где же соль?» Первый араб возмущенно отвечает: «Какая соль? Откуда соль? Нет никакой соли – один навоз!». Здесь необходимо отметить, что завершать эти, в общем, весьма содержательные мемуары такой бессмысленной и пустой главой, конечно, не стоило. Это явная ложка дегтя в бочку меда.

Я хотел бы еще раз подчеркнуть значимость функций космонавтов-исследователей из группы ученых АН СССР при их использовании на ОКС. Я не могу понять идейную сущность всей этой колоссальной возни, стоящей огромных, астрономических финансовых затрат, которую затеял Феоктистов с созданием орбитальной станции «Мир». Признав неудачу, постигшую создание ОКС серии «Салют», но не проведя глубокого и всестороннего анализа причин этих неудач и не устранив их, он тут же устремляется в еще более грандиозную затею создания станции «Мир». Он обосновывает необходимость ее создания тем, что ему хочется «раскинуть сеть пошире». Как он пишет в своих мемуарах (стр. 365): «Такова и была основная идея станции «Мир». Да, такая идея, конечно, вполне достойна ее автора.

Очевидно, что основная причина фактического провала программы станций «Салют» состояла главным образом в том, что на этих ОКС не было космонавтов-исследователей из группы ученых АН. Они могли бы вдохнуть жизнь в научную аппаратуру, используя свой интеллектуальный потенциал, глубоко понимая внутреннюю сущность и идею проводимых исследований и гибко изменяя программу исследований в зависимости от сложившихся условий. Никакие самые одаренные инженеры-эксплуатационники из ЦКБЭМ, присутствовавшие на ОКС, принципиально не пригодны для решения таких задач. Вот именно это Феоктистов никак не мог понять своим конструкторским мозгом. Это совершенно ясно из его мемуаров, где он неоднократно задает один и тот же вопрос: в чем же причина неудач и ОКС «Мир», в которой он уже «раскинул сеть пошире».

Нужно четко понимать, что нормальное функционирование научно-исследовательской ОКС и ее эффективное использование возможно только тогда, когда на ее борту находится специально подготовленный научный персонал, состоящий из научных сотрудников, обладающих достаточным интеллектом. Этот персонал, естественно, должен быть снабжен новейшей исследовательской аппаратурой, причем он должен участвовать в ее комплектации на ОКС. В этом случае, если такой научный персонал из космонавтов-исследователей и ученых АН СССР в стране своевременно не был подготовлен и, соответственно, не может быть доставлен на ОКС, создание таких станций может оказаться лишенным какого-либо смысла. Такая деятельность уже переходит в область типичных престижно-рекордных виртуальных затей.

Любимым изречением Сталина было «Кадры решают все!», он, правда, очень своеобразно понимал значение этой фразы. Сталин приложил огромные усилия для уничтожения интеллектуальных кадров нашей страны, считая, что так ему будет удобнее управлять. Он считал, что управлять слишком умными кадрами очень опасно, так как они могут спихнуть его из кресла генсека. Поэтому нужно их предусмотрительно, заранее уничтожать, что он очень умело и делал. В его понимании содержание этой фразы означало необходимость поголовного уничтожения всяких эрудитов, интеллектуалов и прочих «умников», для которых никакие «социалистические законы» не писаны и которые обычно могут найти выход из любого самого безвыходного искусственно созданного «законом» положения. Он считал, что с безликой серостью жить как-то проще и спокойнее. Управлять ею намного сподручнее и удобнее, если к тому же она еще и перепугана непрерывным истребительным террором. Видимо, какие-то подобные мысли бродили и в голове убежденного сталиниста Каманина, когда он занимался ликвидацией отряда беспартийных космонавтов-ученых АН СССР.

Я, конечно, весьма далек от идеализации управляющих инфраструктур США по всем их параметрам и характеристикам. Более того, очень многое в США для меня просто неприемлемо. Но что касается управляющих структур системы НАСА, то, к великому сожалению, приходится отметить, что их эффективность не может сравниться с эффективностью тех структур управления пилотируемой космонавтикой, которые существовали в те годы в СССР. Результаты бессмысленных действий нашей системы управления пилотируемой космонавтикой того периода особенно ярко видны сейчас, когда нас отделяет более тридцати лет от того периода.

Конечно, очень увлекательно строить в космосе с помощью стыковочных узлов разнообразные пространственные фигуры ОКС из аллюминиевых герметичных цилиндрических блоков с весьма сложной внутренней инфраструктурой. Но эта деятельность стоит астрономических денежных сумм, изымаемых из бюджета страны. Начинать такую деятельность можно только тогда, когда четко сформулированы основные научно-исследовательские цели создания ОКС и имеется, соответственно, подготовленный персонал космонавтов-исследователей, лично ответственных за проведение и выполнение различных разделов научной программы. Если же единственная цель всей этой затеи сводится только к престижной виртуальной показухе, то в этом случае колоссальные финансовые затраты буквально выбрасываются на ветер, и все это начинает попахивать преступной халатностью. В этом я абсолютно убежден. Если на ОКС не доставлены научные сотрудники-космонавты соответствующих специальностей, научно-исследовательская результативность функционирования ОКС будет равна нулю. Это совершенно очевидные вещи, и мне здесь об этом как-то странно лишний раз упоминать. Именно это произошло со станцией «Мир», и просто не понятно, почему Феоктистов в своих мемуарах удивляется такому результату.

Необходимо отметить, что фактически создателями Феоктистова как космонавта были два человека. Во-первых, конечно, академик С.П. Королев, без которого Феоктистов вообще ничего не значил. И, во-вторых, в 1964 году благодетелем Феоктистова оказался я, д.т.н., профессор Катыс Г.П., дублером которого Феоктистов являлся. От моего поведения в тот момент времени полностью зависела его судьба. Если бы я не отказался от предложения вступить в КПСС или хотя бы согласился вступить в нее после полета или во время полета (как, например, поступил В. Быковский), то не видать бы Феоктистову, как своих ушей, места космонавта-исследователя в КК «Восход»-1. Сидел бы он спокойно дублером. Он же был конструктор, а не исследователь. Кроме того, его кандидатура была забракована медиками, и ему даже не предлагали вступить в КПСС. Это означало, что он в то время совершенно не котировался как кандидат на полет. Однако мой отказ вступить в КПСС привел к тому, что у организаторов полета не оставалось другого выхода, кроме как перетасовать экипажи. Здесь, конечно, большое значение сыграло участие в судьбе Феоктистова такой личности как С.П. Королев, который очень опасался, что место космонавта-исследователя в сложившейся ситуации займет не гражданский специалист, а представитель ВВС. Вступи я тогда в 1964 г. в КПСС наши роли с Феоктистовым радикально бы поменялись. Все было бы наоборот. Но я никак не мог вступить в КПСС, органически не мог. Меня мутило при мысли об этом. Своим отказом вступить в КПСС я также обязан тому обстоятельству, что сейчас, в старости, я в лишен пенсии космонавта, которую получают все космонавты, готовившиеся в свое время вместе со мной к космическим полетам. Но что же все-таки получил я в создавшейся ситуации? Я получил очень много – а именно полную свободу выбора направлений творчества и полнейшую независимость от кого-либо и чего-либо. Я не запятнал свою совесть присвоением и потреблением сомнительных денежных средств, которые принято называть различными «премиями». Нам всем очень хорошо известно, какая «кухня дьявола» использовалась в те времена для проталкивания и пробивания сталинских, ленинских, государственных и других премий. Нам также хорошо известно, кто и как решал эти премиальные вопросы. Нам также известно, что эти премии черпались непосредственно из карманов налогоплательщиков. Здесь я должен прямо сказать, что я не лазил по карманам налогоплательщиков. Моя совесть абсолютно чиста. Сорок лет, прошедшие с 1964 года, я честно и эффективно работал в интересующих меня областях информатики и информационной техники.

Этими областями информатики были:

- контроль быстропеременных параметров и параметрических полей;

- обзорно-поисковые системы обнаружения и сопровождения объектов;

- проблемы оптимального сканирования пространства;

- информационное обеспечение интеллектуальных роботов;

- автоматический анализ трехмерных сцен;

- системы трехмерного отображения визуальной информации;

- системы трехмерной виртуальной реальности;

- вопросы кодирования изображений;

- вопросы защиты конфиденциальной информации и системы биометрической идентификации личности и др.

Это - не простое перечисление модных направлений развития информационной науки и техники. Все эти названия обозначены в заглавиях моих статей, книг и отдельных глав книг, а также изобретений. Нужно отметить, что общее число опубликованных мной печатных научно-исследовательских работ составляет около 400. Я разрабатывал принципиально новые информационные системы, получал на них авторские свидетельства и патенты. Их у меня около 200. Я публиковал полученные научные результаты в статьях. Их мною опубликовано более 160. Мной написано около 30 научно-технических книг, часть из которых переведена и издана за рубежом. Названные цифры и являются результатом моей свободной научно-исследовательской деятельности ученого. В результате этого я был избран академиком пяти российских и международных академий: Российской академии космонавтики, Российской академии естественных наук, Российской инженерной академии, Международной академии информатизации и Международной инженерной академии.

Вот таков результат моих трудов за последний период жизни, когда я окончательно отошел от целиком политизированной в то время области космических полетов и космических исследований, поняв полнейшую бесперспективность для себя (с учетом моей предыстории) участия в этой деятельности.

Как известно, большинство разумных людей стараются строить свою жизнь, совмещая приятное с полезным. Я же более десяти лет жизни (с 1962 по 1974 гг.) старательно совмещал «неприятное с бесполезным». Очевидно, что необходимость общения с амбициозным генералом Каманиным и разными другими начальниками, облепившими в то время со всех сторон космонавтику, никак нельзя было назвать приятным занятием. Я непрерывно и безрезультатно доказывал им (после смерти Королева) необходимость выполнения своей научно-исследовательской программы, одобренной ранее Королевым, Келдышем, Петровым и др. Но все это было абсолютно бесполезно. Естественно, сейчас в 2002 г., через 40 лет, прошедших со времени тех событий, я задаю себе вопрос: а зачем и во имя чего я тогда так старался совмещать «неприятное с бесполезным»? Видимо, тогда я верил в какие-то светлые перспективы развития науки и в необходимость проведения в нашей стране всесторонних исследований космоса. Сейчас, когда я в свои 85 лет полностью понял сущность существовавшего тогда режима, я могу четко высказаться, что все мои действия в то время были идеалистическим заблуждением. Они, в принципе, не могли иметь положительного результата при существовавшем тогда режиме. Для меня это была очень неприятная и абсолютно бесполезная трата времени.

По прошествии около 40 лет со времени описанных событий я могу уверенно заявить, что бессмысленно потратил определенный период своей жизни на безрезультатные попытки «пробить» осуществление своей научной программы космических исследований через преграды, создаваемые номенклатурной правящей «элитой», обладавшей интеллектом пещерных неандертальцев. При этом также считаю, что в этом занятии уподобился известному герою Сервантеса, который целеустремленно и безрезультатно сражался с ветряными мельницами.

Однако, если бы сейчас, когда мне исполнилось 85 лет, мне бы представилась возможность совершить исследовательский полет в космос, я бы, не задумываясь ни секунды, сразу же дал согласие. Я очень завидую астронавту Джону Глену, совершившему свой второй космический полет в 77 лет. Я ему завидую светлой, белой завистью. Я абсолютно уверен в том, что аналогичный полет в свои 77 лет я также мог бы успешно совершить, но только со своей новой научной программой.

В настоящее время я являюсь обладателем ряда весьма своеобразных и странных «рекордов» нашей страны и мира в области космонавтики. Итак, меня можно считать:

1. Первым космонавтом СССР, который, будучи доктором технических наук и профессором, готовился в 1964 г. в ЦПК к полету на КК «Восход»-1 и не был допущен к полету, вследствие отказа вступить в КПСС

2. Первым в СССР и в мире космонавтом, который в 1964, 1965, 1966 гг. со своей научной программой и созданной аппаратурой трижды проходил подготовку для проведения научных экспериментов в космосе и по политическим причинам трижды не был допущен к полетам, вследствие биографических данных и отказа вступить в КПСС (со здоровьем ко мне никогда не было никаких претензий)

3. Первым в нашей стране космонавтом, которому принадлежит идея создания группы космонавтов-ученых в структуре Академии наук. Эта идея при активной поддержке С.П. Королева и М.В. Келдыша была реализована. Такая группа была создана и функционировала в ЦПК. В 1968 г. я был назначен ее руководителем. Однако стараниями Каманина для этой группы в ЦПК были созданы такие беспросветно-тухлые перспективы, что ни один из ее членов так и не смог совершить исследовательский полет в космос

4. Первым и единственным в нашей стране и в мире космонавтом, являющимся автором около 30 научно-технических книг, общим объемом около 400 авт. листов (~ 6500 стр.). Часть книг переведена и издана в странах Европы, Америки и Азии

5. Первым и единственным в нашей стране и в мире космонавтом, являющимся автором около 200 изобретений, значительная часть которых внедрена в отечественную промышленность

6. Первым в нашей стране и в мире космонавтом, который является академиком пяти Российских и Международных академий

7. Единственным в нашей стране космонавтом, который является ветераном труда в годы Отечественной войны

8. Старейшим из всех ныне живущих космонавтов в нашей стране. Мне 85 лет (см. справочник «Космонавты СССР и России. 2001).

Рассмотренные выше события, происходившие в космонавтике в те годы, также описаны в статьях и книгах различных авторов:

1. Справочник «Советские и российские космонавты XX век» М.2001 г.

2. С. Шамсутдинов. И. Маринин. «Полеты, которых не было». «Авиация и Космонавтика». 1993 № 1 стр. 44-45.

3. Soviet cosmonauts. Spaceflight vol 30 oct 1988 p 400.

4. Soviet back-up crews. Spaceflight vol 31 february 1989 h 58.

5. Я.К. Голованов. «Королев. Факты и мифы». «Наука», 1994. Стр. 731-733, стр. 737-738.

6. В. Семенов, И. Маринин, С. Шамсутдинов. «Из истории космонавтики. Наборы в отряды космонавтов и астронавтов», 1995 г. Стр. 21.

7. И. Маринин, «Страницы истории. Российские космонавты-ученые. Новости космонавтики». 1996 № 3, стр. 49-54.

8. Первые гражданские космонавты. Новости космонавтики, 1996 № 12/13, стр. 82.

9. Н.П. Каманин. «Скрытый космос», книга вторая. 1997.

 

Оглавление

• Биография
• Предисловие

Часть I. Научно-исследовательская деятельность

• Глава 1. Работа в НИИ п/я 4019
• Глава 2. Работа в Институте Автоматики и телемеханики (ИАТ) АН СССР.

Часть II. Моя космическая «эпопея»

• Глава 3. Моя программа космических исследований для кораблей серии «Восход».
• Глава 4. Создание, функционирование и ликвидация группы космонавтов-ученых АН СССР.

Часть III. Возвращение после космической эпопеи к научно-исследовательской деятельности

• Глава 5. Работа в ИАТ (ИПУ).
• Глава 6. Работа в НИИАС и в МИРЭА.
• Фотографии
• Контакт

Биография Предисловие Глава 1 Глава 2 Глава 3 Глава 4 Глава 5 Глава 6 Фотографии Контакт